Легенда

И еще нет отбоя от корреспондентов. Из каких толь-

ко газет они не прибывают! И каждый ищет людей из

своего города, и обязательно чтоб были передовиками.

А кто из нас передовик? Как отличить? Позавчера

всю бригаду фотографировал корреспондент из Мо-

121

сквы. Белел почиститься, принять позы, полчаса из-

за него держали на весу бадью, становились «динамич-

но», то есть так, как мы никогда не стоим, вопреки

всем приемам и правилам техники безопасности. Он

щелкнул раз десять и, довольный, ушел, а мы полезли

опять в свою клетку.

ТАКОЙ-СЯКОЙ

Итак, денег не осталось, если не считать разорван-

ной трешки.

Что же я буду делать? Я совсем закрутился, запу-

тался и не знаю, чем все это кончится.

Всякий раз в обеденный перерыв мы командируем

кого-либо за квасом и бутербродами в буфет. Склады-

ваемся и обедаем — вернее, выпиваем, потому что жа-

жда страшная.

Сегодня Даша, как всегда, подошла ко мне за день-

гами. Рваную трешку я постыдился дать.

— Ну, ты, такой-сякой, что, особого приглашения

ожидаешь?

— Я сегодня не хочу.

— Ух! Вы! — Она состроила такую презрительную

мину, так осмотрела меня с головы до ног, что мне за-

хотелось ударить ее в конопатую рожу, влепить так,

чтобы аж… Спокойно. Не надо нервничать.

Они все расселись в тени, на щите, весело о чем-то

говорили, а я решил от нечего делать почистить арма-

туру: все меньше будет работы до конца смены.

Было очень жарко, хотелось пить. Я тюкал и тюкал

лопатой по прутьям, скреб. Потом по арматуре

приполз на четвереньках рыжий Николай. Он делал

вид, что ползет куда-то по своим делам, но подбирал-

ся все ближе и ближе, неуклюже, как медведь. Я весь

напрягся и насторожился.

122

— Ты в-вот что,— сказал он мрачно.— Дай-ка

«Беломора».

— Кончился… — пробормотал я; папиросы в са-

мом деле кончились.

— Понятно. Денег нет?

— Есть.

— В-врешь,— невозмутимо заключил он и полез в

карман.— На, бери.

Он протягивал двадцатипятирублевую бумажку.

— Ну, бери. С аванса отдашь. Это ж-жена велела

клеенку купить. Бери, говорю! — сердито и грозно за-

орал он, весь наливаясь кровью.

— А… а… жена зашипит?

— Н-ну и п-пусть шипит.

Он так же неуклюже ушел по арматуре, а я остал-

ся, ошарашенный, растерянный, с деньгами в кулаке.

Не прошло и пяти минут, как:

— Толька-а-а! Иди, такой-сякой, сюда!

Опять начинается, опять Дашка. Господи, чем я ей

не угодил?

— Толька-а-а!

— Иду. Ну, иду.

— Ах ты, барин! Что, я сама к тебе лазить буду,

да? Спускайся вниз ко мне сейчас же!

Я спрыгнул, плюхнулся в мягкий бетон и предстал

перед ней. Дашка вдруг снизила голос, сунула мне

что-то и зашептала:

— На, глупый! Девочки тебе собрали. Сто рублей.

Держись как-нибудь. Не хватит, еще найдем.

Белесые глаза светились как-то по-особенному. Она

смущенно совала и совала слипшиеся трешки, десят-

ки, рубли, покраснела от досады.

— Да-да, еще нюни тут распусти! Мужики тоже

мне! Ты, такой-сякой, чтоб мне больше фокусов не

устраивал! «Не хочу, не хочу»! Барин нашелся… Марш

123

на щит! Там в ведре и на бумаге — все твое. Быстро,

пока бетон не подают! Ну? Молчать! Марш!

Я, не зная, что и думать, по привычке подчиняясь

ей, покорно пошлепал к щиту. Девушки уселись на

противоположной стене, хохотали, рассказывали анек-

доты, потом кто-то достал газету, принялись читать.

На меня никто не обращал внимания. На щите стояло

ведро с квасом, возле него стакан и на бумаге две сай-

ки с ломтиками сыра.

«ОЙ, ДА ПО СИНЮ МОРЮ КОРАБЕЛЬ ПЛЫВЕТ»

Куда меня несет жизнь? Куда она меня вынесет?

Буду ли я рабочим и мне век суждено так бултыхаться

в бетоне, а Витька будет агентом по снабжению и жить

на собственной даче? Что же это за Сибирь? Беда или

счастье?.. Нет, счастья не видно, скорее беда…

Мы сидим на макушке почти законченного водо-

слива и «загораем» без бетона. Сейчас ночь.

Бригада перешла в третью смену, после двенадца-

ти. Кто не знает, что такое третья смена, желаю ему и

не узнать.

Часа в три ночи начинает клонить ко сну. Руки и

ноги становятся ватными, веки слипаются. Упасть,

прикорнуть! Ничего не понимаешь: что делаешь, за-

чем? Холодно: сибирские ночи морозные, с инеем

подчас. Сначала разгорячишься, а на рассвете зуб на

зуб не попадает.

Сегодня мы кончили водослив, девушки руками за-

глаживали откосы. Это те самые знаменитые водосли-

вы, которые рисуют на картинках, когда хотят пока-

зать гидростанцию. Да, их заглаживают руками снизу

доверху, всю покатую, как застывший водопад, стену.

Просто и обыденно: сидит Даша, возле нее ведро с мут-

ной водой, дощечка, кельма,— и мажет, развозит за-

124

глаживает, как в деревне бабы мажут печь. Сверху

вниз жутко смотреть: как поскользнешься, как по-

едешь вниз, так уж не остановишься.

Сначала работа была адова, сумасшедшая: бе-

тонный завод ставил рекорд. Мы потонули в бетоне,

машины сгрудились, шоферы сигналили, мы не успе-

вали ни вибрировать, ни заглаживать, сразу доверху

так и вырос весь водослив. А теперь вот сидим и мерз-

нем: на заводе сломалась бетономешалка, не осилив

рекорда.

Николай забрался в «курятник», девушки попри-

жимались тесно друг к дружке, смотрят на звезды и

поют. Песня грустная, протяжная, голоса переплетают-

ся — одни идут вверх, другие вниз…

Ой, да по синю морю

Корабель плывет.