Легенда

распахнулись, и страшным потоком вся многотонная

масса бетона рухнула из бадьи на помост, так что гром

разнесся и перила задрожали. Хорошо еще, что побли-

зости никого не оказалось! После «философского

объяснения» Ефремовича я держался подальше от ба-

дьи, когда ее трогал кран.

Саша поболтал в воздухе пустой бадьей — из нее

вывалились остатки — и тяжело ухнул ее на настил,

рядом с горой бетона.

Я схватился за голову. Бежали мастера, кто-то ко-

стил матом, кто-то мне что-то доказывал… Шел бетон!

Ведь как шел бетон!

Все остановилось из-за меня одного. Сигналили са-

мосвалы, каждый старался объяснить мне, что надо

всегда закрывать створки, как будто я сам не знал!

Бетон завалил половину проезда, но вторая свободна.

Я закрыл злополучный рычаг и принял решение:

подавать бетон, а эта гора пусть лежит. Холодный пот

выступил у меня на лбу: если она схватится и засты-

нет, потом понадобится бригада с отбойными молотка-

ми, чтобы убрать. А что уж будет мне!..

110

— Давай подгоняй! Вали!

Две машины принял. Кран понес бадью. Это уже

лучше. Работа возобновилась. Пока машины будут ва-

лить, я буду лопатой забрасывать с кучи в бадью. Но

один только раз я попробовал и понял, что работы

мне хватит на два дня… Я готов был броситься на эту

гору и зарыдать, утопиться в ней. Но что делать?

И я работал, наверно, целый час, пока перед глаза-

ми не поплыли оранжевые круги. Бросишь лопат де-

сять этой чугунной тяжести — и глотаешь воздух.

А машины идут, а машины идут, а машины идут!

Рядом заскребла чья-то лопата. Я обернулся и

остолбенел. Тоня! Тоня с соколиными бровями! Отку-

да? Увидела, пришла? Спокойная, загадочно улыбаю-

щаяся, она не сказала ни слова. И я не сказал ничего.

Рядом стали другие девушки, переговаривались как ни

в чем не бывало, будто меня тут и нет, а это — их

обычное дело.

— Бери оттуда. Куда лезешь?

— С того краю, Дашка!

— Девоньки-и! Ай да милые мои! — Шофер Генка

подлетел, схватил у меня из рук лопату и, ухнув, как

экскаватор, стал валить в бадью, только мускулы его

заиграли.

— Ты, черноглазая, посторонись! Дай-ка место

рабочим рукам. Что смотришь? Провожать меня хо-

чешь? Садись в кабину, расцелую!

— Ах ты, цыганище, а палки не хотел?

— Девочки, серьезно! Которая берет меня в

мужья? Смотрите, какой работник!

— За столом, с большой ложкой!

Так с шутками, с визгом они убрали больше поло-

вины горы. Я сначала растерялся, но потом, чтобы не

стоять без дела, подогнал машину, вывалил.

— Ви-ра-а!

101

Как медвежата, они посыпались в дыру, на лестни-

цу, чтобы успеть к блоку, пока кран принесет бадью, а

я чуть не заревел: теперь я уже справлюсь сам, наго-

няя не будет!

Выбрав момент, когда не было машин, Ефремович

подошел и стал возле меня, заложив руки в карманы.

— Саша! А ну, подай-ка бадью сюда. Ниже. Стре-

лу смайнай. Еще. Разворот.

Я бросился к висящей бадье, чтобы, навалясь, вы-

ровнять ее. Ефремович остановил:

— Не надо. Он сам сумеет… Право чуть. Разверни…

Я разинул рот. Бадья на тросах, как живая, лениво

вертелась, пристраивалась, прицеливалась и тихонько

легла разинутой пастью к самому бетону.

— Техника творит чудеса,— сказал Ефремович.—

Нужно организовать рабочее место так, чтобы сочетать

полезное с приятным.

Он поплевал на руки, взял мою лопату и принялся

кидать. Саша кубарем слетел с крана, неся вторую ло-

пату. Они отстранили меня, стали рядом — и только

зашуршало: хрр, хрр! Я уже не мог и руки поднять,

стоял, смотрел.

Они, пошучивая, подскребли все до капли, доски

заблестели, как вымытые.

— фух! Вот славно! — сказал Саша.— Так бы це-

лый день и кидать! Правда, Ефремович?

— Я бы целый день сало в рот кидал,— сказал

Ефремович.

ГЛАДИАТОРЫ В КЛЕТКЕ

Усталость. Тяжелая, беспросветная усталость, как

обложной дождь. Где бы я ни был, что бы ни делал,

одно стучит: отдохнуть, отдохнуть. Вдобавок ко всему

кончаются деньги, осталось с пятнадцать рублей, да и

112

то одна трешка рваная, надо как-то заклеить. А до

аванса далеко. Когда от усталости не хочется есть, то

я и не ужинаю.

То ли Москаленко разгадала, почему к нам мало

возят бетона, то ли действительно было так, как она

сказала:

— На приемке у нас стоят по очереди, для отды-

ха. Пора тебе на настоящее дело, в блок.

Ого-го! Оказывается, приемка — это самое легкое,

так сказать — «интеллектуальный» труд. И я перешел

в блок.

Знаете ли вы, задумывались ли когда-нибудь, как

работают бетонщики? Блок — это огромная, сколочен-

ная из досок коробка. Все внутри перегорожено и пе-

репутано прутьями арматуры. Сверху льют бетон. Бе-

тонщики ползают внутри, утопая по колено в жидком

грязном месиве, лопатами разбрасывают кучи, уплот-

няют вибраторами. Надо доверху заполнить всю эту

коробку. Вибратор — полтора пуда, на ногах — пуды.

Как гладиаторы в древнеримском цирке — внизу, сре-

ди стен, в клетке.

— Машка, куды кидаешь! Ах ты, такая-сякая, ко-

рова, вибрировай!

— Вибратор не работает.

— А-лектрик! А-лектрик, чтоб тебя нелегкая!..

Из будки электриков несется, карабкается по арма-

туре обезьяной Петька-фотограф: он дежурит при

нашей бригаде. Достает щипцы, крутит провода,

искрит.

Вибратор чем-то похож на шахтерский отбойный

молоток. Но на конце у него не долото, а небольшой