Легенда о Багуле (СИ)

Украдкой, пока спит капитан, майор вытащил из пачки одну сигарету, хотя заранее знал к чему приведет его затея. Прикурив самодельной зажигалкой, сделанной каким-то мастером из обоймы АПС, с мелкой гайкой и газовой автогенной горелкой на макушке, Сергей Олегович прижег горячим воздухом сигарету и легонько затянулся. После половины, выкуренной не в затяг сигаретки, майор почувствовал, что ему не хорошо и с пробивающимся кашлем он бросился в отхожую где сего обильно прорвало, прополоскав горло и рот остатками завтрака, после чего он выбросил тут же окурок.

- Покурил бляха муха, - выругавшись подытожил майор, заходя в палатку принявшись за готовку обеда.

Андрей, еще молодой красивый белобрысый парень, с еще не пробившимися волосками на лице, лихо косил сочную, покрытую блестящей росой траву зеленку, пахнувшую запахом степных трав. Вот уже тетя Тамара зовет мужиков с работы обедать и вот он стол, уставленный алюминиевыми тарелками со свежими, парящимися щами, банкой сметаны, разлитым по стаканам крепким беленым молоком чай, черным хлебом, разрезанный по-деревенски и зелень с репчатым луком. Мясо на столе было редкостью. Мухи и пауты в миг осадили обеденный стол, а люди, уставшие после тяжкого утреннего сенокоса, лениво отгоняли настырных насекомых, изредка вылавливая их в супе или стаканах. Но обед дело хорошее, а курево у мужиков это святое, особенно после сытной обедни. Кругом стояла благодать лета.

- Капитан Поздняков, подъем! - шутливо скомандовал майор, - Форма одежды свободная, обед готов.

На импровизированном столе, сколоченном из остатков ящиков, разнося по палатке фееричный аромат, стояли два блюда в пластиковых одноразовых тарелочках. Гречневая каша с подливом из томатного соуса с обваренными умелой рукой повара заботливого Сергея Олеговича лапками тарбагана и покрытое все это зеленым горошком, в миг оказались во рту Андрея Игоревича. На полу стояли две разорванных коробки армейских сухих пайков, добытые ими на каких-то забытых в развалинах на складах бывшей столицы Забайкальского края.

Пообедав, как и полагается, капитан вышел еще раз покурить, но на этот раз с автоматом на шее, осмотрел в оптику прицела окрестности и обнаружив пустую юрту чабана, а вдалеке пасущееся стадо с самим пастухом, Андрей Игоревич, облегченно выдохнув, вернулся в палатку и начал колдовать над военного образца картой. Контрольный раз свершившись с заметками он радостно пошел кормить собак обедом.

- Сутки ходу, не больше, - отрапортовал по возвращению Андрей Игоревич майору, лежавшему на своей сетчатой кровати читающего местную тонкую газетенку краевых новостей и событий, состоявших зачастую из сухих криминальных сводок.

Глава II.

Егор Николаевич, в селе более известный как просто дед Егор, встал сегодня действительно рано, не позднее семи часов и успел уже истопить русскую печь, приготовить еду из скромной овощной пищи, и от нечего занялся штопаньем валенок внука. Всю жизнь прожив в этом доме, сразу после того как вернулся из Афганистана, дед Егор вырастил в нем сына Колю, успевшего повоевать в обеих чеченских компаниях на Кавказе, и после относительно не долгого его хождения по земле, а именно тридцать семь лет, схоронил его. Жена Николая тут же вышла за кого-то замуж и уехала на запад, бросив внучка Данилу еще до Войны. Позднее на покой ушла и супруга Ефросинья. Так и зажил дед хотя и был овдовевший, но тихой и мирной жизнью счастливого старика, находивший свою отраду во внуке.

Практически сразу после похорон жены Ефросиньи, Егор Николаевич водрузил на свои уже дряхлые и сухие плечи все хозяйство, состоявшее из небольшого огорода с грядками. Засыпанная снегом земля не давала покоя старику, с детства приученному к ручному труду, и в зимнее время находясь в тоске и не зная, чем себя занять, дед занимался мелкими делами по дому. Починив подошву проходившегося валенка, Егор Николаевич внимательно осмотрел второй обувок. Приняв решение, что левый валенок в порядке и не нуждается в ремонте, Егор Николаевич поставил обувь осиротевшего, похоронив еще когда был мальчишкой, отца алкоголика, и потеряв без вести мать, пропавшую сразу же после похорон мужа и отца, внука Данилы. Сняв очки с носа, дед Егор принялся набивать крепким самосадом монгольского происхождения табаком свою деревянную трубку, с пометками в виде прожженных точек по краям, в знак побежденных противников в одном из боев в ущелье Центральной Азиатской Республики Афганистан.

Сладко покуривая горьким дымком, Егор Николаевич не заметил, как стал дремать, а вскоре вовсе уснул так и сидя на стуле, выронив изо рта курительную трубку. Так спавший дедуля, мило похрапывая во сне не сразу разобравшись в чем дело, проснулся от звука дребезжащего стекла в раме и поднял трубку с высыпавшимся на ковер жженым табаком. Стучались со стороны палисадника.