Легенда о черном алмазе

- А те обрывки фотографий… тоже сгорели? - почему-то шепотом спросил Бочка.

Гаврила Петрунькевич, казалось, не расслышал его вопроса, заговорил о другом:

- Люди говорят - счастье, а какое оно? Тут у меня, в левой ступне, фашистская пуля засела. Обращался к хирургу, так он говорит: потерпи, много неотложных операций.

Ребята сидели на скамье рядком и растерянно молчали.

- Знаю, Гаврила Петровича, что воевали,- нетерпеливо сказал лейтенант.

- У нас и стар и млад воевали… Но до чего же верна пословица: не было бы счастья, да несчастье помогло.

Я, понимаешь ли, начальник, раненую ступню каждый вечер в чистотеле парю. Ну вот, вчера хотел было в подсобке заночевать. Лампа с керосином там имелась: начну-ка, думаю, обрывки фотографий сортировать. И совсем уж было расположился, так рана заныла, огнем запекла. Сложил я в эту сумку весь хлам - и скорее домой, ногу парить.

- Значит, обрывки фотографий уцелели? - облегченно вырвалось у Емельки.

Петрунькевич покачал головой:

- Останься я в подсобке на ночь - быть беде. Ведь кто-то снаружи поленом дверь подпер. Дверь была прочная, из дубовых брусьев скроена. Теперь только щенки обгорелые остались… Раз мы с вами про обрывки фотографий вспомнили, почему бы и тем подонкам-полицаям не спохватиться? Значит, кто-то из той босоты уцелел? Они-то, может, и сожгли подсобку, а?

Гаврила Петрович не спеша поднял сумку, вытряхнул ее содержимое на стол и только потом сообщил весело:

- Все же кое-какая рыбешка поймалась! - Он торжественно разложил перед начальником три фотографии открыточного размера: - Смотрите и… знакомьтесь. Все трое - полицаи. Не важно, что у одного недостает уха, у другого щеки. Эти мелочи дорисуются - главное, портреты получились.

Лейтенант подхватил одну из фотографий:

- Он… Лохмач!..

- Он! - подтвердил Костик.- Я-то его хорошо запомнил! Вон у меня из-под уха до сих пор сукровица сочится…

Петрунькевич пошире раскрыл свою старую сумку:

- Имеется и тот, сумасшедший… Или как его звали - Бешеный?.. Вот, полюбуйтесь. Однако здесь он увечный: глаза недостает и подбородка. Сколько ни рылся в мусоре, а его глаза не отыскал. Ну, да сойдет и без глаза - все равно ведь мертв.

- Вы думаете? - быстро спросил лейтенант и принялся внимательно рассматривать фотографию Бешеного Ганса.

- Должен тебе сказать, что ходит-бродит байка, будто Бешеного Ганса видели в городке,- задумчиво ответил Петрунькевич.- Но я не верю - не мог Данила Гром промахнуться.

- Однако у Грома не было времени уточнять, кто из фашистов на мушке,- возразил Бочка.- Сказали Бешеный Ганс - даешь Бешеного… У него на счету этих бешеных не меньше сотни. Ну да это так, размышления… Молодчина вы, Петрович, спасибо за помощь!

Петрунькевич попрощался с начальником долгим рукопожатием, кивнул ребятам и, прихрамывая, пошел к двери.

Дверь за Петрунькевичем закрылась, было слышно, как трудно он спускался по ступенькам крыльца, а Василий Иванович еще долго сидел у стола, молча разглядывая чертеж Макарыча.

Анка шепнула Костику:

- Что-то начальник не в духе…

Но Бочка расслышал.

- Ошибаешься,- сказал он.- Я отбираю и обдумываю факты. В том числе и те, что вы мне сообщили… Это очень интересно, что ботаник встречается с Лохмачом. И что обитает ботаник у тетки Феклы. И что он хотел снять у Петрунькевича подсобку. И что та подсобка вдруг сгорела… Однако не слишком ли много загадок? А сейчас, похоже, возникает еще одна…- Он снова обернулся к окну: - Вон, посмотрите, у закрытого киоска женщина. Я приметил ее минут двадцать назад. Она почему-то нервничает: как будто порывается уйти, но тут же опять возвращается. Может быть, кого-то ждет, а тот человек опаздывает?

Анка спорхнула со скамьи и выглянула в окошко:

- Женщина как-будто знакомая…

- Смотри внимательно. Похоже, она сюда направляется. Нет, остановилась…

- Ой, да ведь это же гадалка Фекла! - растерянно протянула Анка и отпрянула от окна.- Я боюсь ее. Там, в Кривом переулке, на огороде, мне показалось, будто она заметила нас. Мы прятались в бурьяне, я и Костик… Как она глянула… зло так…

Костик тоже выглянул в окно и подтвердил:

- Она.

Бочка поскреб пятерней затылок, потом крякнул досадливо:

- Допускаю самое несусветное: тетка-гадалка хочет встретиться со мной. Иначе зачем бы ей здесь топтаться и поглядывать на мое окно? Что ж, проверим, помощники, мою версию.- Он ласково пригладил Ликины кудряшки: - Пойди-ка, славная, к той женщине и скажи: начальник вас ждет. У него, мол, сегодня хорошее настроение, так что идите смело.

Емелька заторопился к двери:

- А нам с Костиком исчезнуть?

- Наоборот,- возразил Василий Иванович,- остаться. Пусть видит: у меня все просто и открыто. Потому что милиция - это и защита, и помощь, и совет.

В окно он видел, как Анка подбежала к женщине, показала на амбар, а гадалка попятилась и стала часто-часто креститься, будто отгоняла мух. Хотелось бы Василию Ивановичу слышать их разговор! Почему-то и Анка попятилась от гадалки, а та вскинула руки к небу.

Емелька и Костик напряженно следили за начальником. Сначала он крякнул и вздохнул, потом тихо засмеялся: