Легенда о Чёрном ангеле

Я понимаю, что всё, что произошло с баром Марго — исключительно из-за меня. Я ведь не дебил, почти сразу обо всём догадался. Всегда знал, что приношу людям несчастья, от того и не сближаюсь с теми, кому отношения со мной могут выйти боком.

С Маргариткой же вообще произошла полная херня, и всему виной только лишь я. Это не гнилое самоедство, не чувство собственной ущербности или ещё что-то — нет. Это констатация факта, горькая правда моего отвратительного бытия.

Злюсь на себя за то, что подверг Маргаритку такой опасности. Я вышел на свет, потерял бдительность... голову к чертям собачьим из-за этой женщины потерял. Какого хрена я вообще творю? И сейчас получилось то, что получилось. Отвратительно. Она ведь лишилась всего только потому, что я однажды встретился на её пути. Мерзко.

Конченый придурок я, не иначе.

Мать их, я никогда так не орал, как сегодня. Казалось, внутри всколыхнулась ярость поистине разрушительной силы, от которой впору задохнуться. И я выпускал её наружу, орал на Фому, перенёс собрание на ближайшее утро, потому что понимал: у всех этих историй общий корень — Спартак. Нападение и убийства казначеев, сложности с постащиками, беда с баром Марго, в конце концов, — все дороги ведут к этому гнилому упырю.

Он кружит около, вьётся коршуном, мечтая выбить меня из седла. Всё это ради того, чтобы довести меня до предела, за которым потеряю бдительность, заставить действовать.

Он мечтает о войне.

Он получит войну.

Когда-то давно Спартак сказал мне: “Ты украл у меня будущее. Когда-нибудь, когда ты меньше всего будешь этого ждать, я уничтожу то, что тебе дорого”. Задолбавший меня в конец мудак, повёрнутый на власти и одержимый жаждой мести.

Никогда я ещё не был так зол на него, никогда жажда убить человека не была настолько всепоглощающей, выворачивающей наизнанку.

Я стою, прислонившись лбом к толстому стволу дерева, и тяжело дышу в глупой надежде успокоиться. Ярость выматывает почище извечной бессонницы, попоек и неурядиц. Я не привык терять контроль, ненавижу поддаваться на провокации, но сейчас как никогда остро понимаю: если не успокоюсь, дам волю гневу, и Спартак отпразднует победу досрочно.

Нет уж, хрена лысого ему, а не победу. Или для этого ему придётся меня грохнуть и развеять останки на все четыре стороны. А иначе я его и с того света достану, падаль такую.

Нет, всё-таки я ошибался: Спартак очень изменился за годы. Сейчас его стиль — кусать исподтишка за голени, раньше он был более смелым и открытым. Стареем, наверное, у каждого появляются свои причуды.

Рассвет занимается над городом, и я наконец-то чувствую, что напряжение и гнев постепенно отступают. Да уж, что-то многовато времени потребовалось, чтобы привести нервы в порядок.

— Маргаритка, поехали. — Протягиваю руку и обнимаю её, дрожащую и перепуганную, за плечи.

Её сын смотрит на нас несколько очень дорогих, почти бесконечных, мгновений, но молчит. И Марго не спорит, потому что эта долбаная хрень, произошедшая этой ночью, вымотала нас всех.

— Куда? — лишь спрашивает, а голос тихий и чужой.

— По дороге расскажу.

Она сейчас больше похожа на безвольную куклу, но я очень хорошо понимаю её состояние. И да, она мне нравится даже такой — слабой и потерянной.

Чёрт… нравится. Она слишком сильно мне нравится. Как никто и никогда. Неужели влюбился? Да ну, бред, быть такого не может. А если да?

Дважды чёрт! Потому что она ведь и есть — моё самое дорогое. Как бы ни открещивался от этого чувства, Маргаритка — самое лучшее, что вообще случалось со мной в этой жизни. И во всех других, точно знаю, она тоже была моей.

Спартак — гнида, но он оказался умнее меня. Понял всё раньше, догадался, выследил.

И ударил.

“...я уничтожу то, что тебе дорого”.

Обрывок прощальной фразы Спартака из далёкого прошлого похоронным набатом в сознании, но я слишком глубоко увяз в этих новых — хорошо забытых — чувствах к Марго, что просто не смогу отступиться, не сумею оставить её.

Во всяком случае не тогда, когда из-за меня она лишилась всего. Не в этот момент.

Я могу быть каким угодно дерьмом, но подлым никогда не был. И вряд ли уже смогу таковым стать.

Значит, закрою Марго собой, укрою крыльями от этого стервятника. А иначе, как тогда жить, зная, что она осталась один на один с бедой?

Я настойчиво подталкиваю Марго в сторону припаркованного чуть поодаль автомобиля. Фома пригнал машину несколько минут назад, а сам уехал в сторону границы города — встречать братьев из южного филиала. Братьев, везущих с собой человека, пытавшегося убить казначея.

Человека, который всё расскажет, или я вырву ему кадык и заставлю сожрать.

— Миша. — Поворачиваюсь в сторону плетущегося за нами парня. — Знаешь клуб “Бразерс”?

Смотрит на меня, широко раскрыв глаза, а лицо бледное, а под глазами залегли почти чёрные тени. Пацан почти падает с ног от усталости, но сегодня многим досталось. Тяжёлая выдалась ночь. Для него так особенно.

— Знаю. А что?

— Я позвоню хозяину “Бразерса”. Это мой старинный друг и очень надёжный человек. Завезу тебя туда, нам как раз по пути.