Легенда о мальчике, что учился дышать (СИ)

Том добрался до своей спальни. Шелковые шторы были плотно задвинуты, и от полумрака сержанта мгновенно поклонило в сон. Он поставил чемодан у порога, подошел к широкой кровати, отодвинул балдахин, присел и стянул с себя берцы. Затем откинул покрывало из парчи и забрался под одеяло.

Минувшие недели с последующим запоем оказались для сержанта до того изматывающими, что едва голова коснулась подушки, он тут же провалился в сон и проспал часов пятнадцать кряду. Спустился вниз Том только к завтраку следующего дня, впрочем, после вновь отправился спать. Он все спал и спал, а если наконец высыпался, то просто лежал, бездумно глядя в потолок. Кухара и дворецкий всячески ухаживали за ним, принося в комнату еду и чистую одежду.

Сил не было совершенно. Не хватало их даже на то, чтобы погонять какие-то мысли в голове. Том чувствовал себя так, будто его сначала порубили на мелкие кусочки в кухонном комбайне, а после пропустили через соковыжималку. Полученный сок нарочито вылили, ведь он оказался абсолютно никому не нужным, а сам же Том отправился на мусорку в виде жухлых ошметков.

Так и провел пару недель, не вылезая из кровати.

 

Но одним утром Том открыл глаза и понял, что дальше так продолжаться не может. Если он не встанет немедленно, то, возможно, не встанет уже никогда. Слабость во всем теле была до того сильной, что казалось мышцы начали атрофироваться. Харди сел в кровати и подвигал шеей из стороны в сторону. Через минуту пальцы, а затем и полностью все конечности стало покалывать. Сержант с трудом встал и двинулся к двери. Еле-еле добравшись до выхода из поместья, он прошел по террасе, присел на мраморных ступенях и закурил.

— Изволите отзавтракать? — подкрался к нему со спины дворецкий, который днями напролет караулил, когда же молодой хозяин соизволит покинуть покои.

— Нет, сука-бля, — отмахнулся через плечо Харди. — Клумбы надо бы засадить цветами. А то, сука-бля, как-то уныло, — указал он сигаретой вперед.

— Передам садовникам, — закивал дворецкий и уже хотел бежать в дом.

— А хули раньше не сделали? Точнее, сука-бля, почему не поддерживали? — продолжил Том, и дворецкий вынужденно остановился.

— Ну… Раньше мистер Уокен давал распоряжения, как и что делать. А теперь и некому… А сами мы и не знаем, как лучше… Пытаемся поддержать, что есть, чтобы не допустить разрухи. Да и людей в поместье теперь мало. Хоть жалование осталось прежним, но большинство трудились здесь именно из-за мистера Уокена. Его не стало, и многие ушли. Кто-то, конечно, остался, например, как я и кухара… Но все равно не справляемся с таким огромным пространством. Вот и делаем, на что сил хватает… — мямлил дворецкий.

— Ну я понял… — вздохнул Том и затушил бычок о подошву берца. — Ну хоть, сука-бля, клумбу засадите. Не хочу, чтобы поместье увядало. Хотя вряд ли оно уже будет цвести как прежде.

— Хорошо, мистер Харди. Что-то еще? — учтиво кивнул дворецкий.

— Краска есть? Белая. Беседку, сука-бля, покрашу, — махнул головой в сторону сержант.

— Отчего же нет, есть, конечно! — лайкнул дворецкий и наконец-таки побежал в поместье.

Через несколько минут он вернулся с наждачной бумагой, банкой краски, кистями и какой-то холщовой сумкой.

— Сначала бы надо зашкурить… — протянул дворецкий Тому наждачку.

— Разберусь. Иди уже, — отмахнулся сержант, как бы предлагая уже дворецкому оставить его в одиночестве.

— Хорошо-хорошо… Вот, только переоденьтесь, а то запачкаетесь, — всучил тот ему в руки сумку.

Том повиновался и достал оттуда старые рубашку и шляпу отца. Стянул футболку и накинул рубаху. Шляпу покрутил в руках, вспомнив, как именно в этой Кристофер когда-то стриг, как тогда думал маленький сержант, розы, на деле же — окучивал тайную конопляную клумбу. Сержант улыбнулся уголком губ и нахлобучил шляпу на голову.

Наконец, еще раз покурив, Том приступил к работе. Пока он тщательно шкурил деревянные балки и дощечки скамеек внутри беседки и покрывал их краской, мысли, напрочь отсутствующие с момента его приезда сюда, вновь потихоньку заполнили голову. Вновь и вновь прокручивая события последних недель, сержант загнал себя в какую-то безысходность, решив, что иного итога быть и не могло — как бы он ни хотел, как бы ни старался. К слову, от этого совсем не становилось легче, ведь Том отчетливо понимал для себя, что потерял не просто любовь, а любовь всей своей жизни. Он совершенно точно знал и чувствовал, что подобного с ним больше не повторится. Вряд ли он сможет полюбить кого-то еще, даже если бы вдруг захотел этого. Да и Том не хотел. Не хотел больше разочарования. Не хотел боли, впрочем, и нынешняя еще не прошла, да и не известно пройдет ли когда-то. А главное, он не хотел любить никого кроме Нины.