Легенда о Монтрозе

Смуглый цвет лица и морщины на лбу придавали маркизу вид серьезного и сурового человека. Это был высокий и худощавый мужчина. Не смотря на то, что в лице у него было некоторое коварство, а неприятный взор свой он обыкновенно устремлял на пол, собственный клан Аржайля обожал его, но зато другие горные племена боялись его и ненавидели.

Надо думать, что Аржайль, окружив себя блестящим дворянством и поставив почетную стражу, думал ослепить уполномоченного врага своего Монтроза. Но Дольгетти, который сиживал за одним столом с коронованными особами, нисколько не смутился и, подойдя к маркизу, отдал ему честь по-военному.

— Позвольте пожелать вам доброго утра или, лучше сказать, доброго вечера, милорд. «Beso а listed los manos», как говорят испанцы, — проговорил ротмистр.

— Кто вы, сэр, и что вам угодно? — спросил Аржайль тоном, которым желал прекратить неуместную фамильярность ветерана.

— На вопрос ваш, милорд, я отвечу вам, как отвечали мы в маршальской школе «peremtorie»…

— Расспроси, Нель, кто он и что ему надо, — сказал маркиз, обращаясь к одному из стоявших тут молодых дворян.

— Зачем же? Я избавлю джентльмена от труда расспрашивать, — продолжал ротмистр. — Я, Дугальд Дольгетти из Друмтвакета. Служил ротмистром в войсках различных держав, а теперь произведен в майоры неизвестного мне ирландского полка. Прибыл сюда со знаменем мира, парламентом от его сиятельства, могущественного лорда, графа Джемса Монтроза и других благородных приверженцев его величества короля. Да здравствует король Карл!

— Понимаете ли вы, сэр, где вы находитесь, и как опасно шутить с подобными нам людьми? — спросил маркиз.

— Я прибыл с поручением от благородного графа Монтроза, — продолжал Дольгетти, — и прошу вас прочитать его полномочие. Оно мне дано для того, чтобы я вел с вами переговоры от имени этого доблестного начальника.

Маркиз, презрительно взглянув на поданную ему бумагу с печатью, с негодованием бросил ее на стол, и затем спросил у окружающих, чего заслуживает человек, явившийся уполномоченным от бунтовщиков против государства?

— Высокой виселицы и короткой исповеди, — заметил кто-то из дворян.

— Джентльмены! — сказал Дольгетти, — прошу вас иметь в виду, что граф Монтроз жестоко отомстит вам за обиду, которая будет нанесена его парламентеру.

Присутствующие презрительно засмеялись.

— И кроме того, — продолжал он, — позвольте надеяться, что ручательство благородного джентльмена, сэра Дункана Камбеля Арденвура, в моей безопасности не останется без внимания. Нарушение законов войны в моей особе будет неизгладимым пятном для его честного имени.

Многих удивили слова Дольгетти, и они начали перешептываться.

— Разве сэр Камбель честью поручился за безопасность этого человека? — спросил один из дворян у маркиза.

— Не думаю, — отвечал маркиз, — но я не успел прочесть его письма.

— Нам бы хотелось, чтобы вы прочли его, — сказал кто-то из Камбелев. — Неужели стоит рисковать честью сэра Арденвура из-за такого дюжинного человека?

— Между тем одна мертвая муха может испортить весь целебный запас, — заметил один из духовных.

— Принимая во внимание, — заговорил опять Дольгетти, — ту пользу, которая может проистечь из ваших слов, сэр, я прощаю вам ваше неприличное сравнение меня с мухой, равно как и джентльмену в красной шапке его неуместное обозвание меня «дюжинным». Относительно же того, что сэр Камбель вызвался быть моим поручителем, вы узнаете завтра, когда он приедет.

— Если действительно сэр Дункан будет здесь завтра, — сказал один из дворян, — то право жаль заводить дело с этим беднягой.

Все обступили маркиза и видно было, что патриархальное влияние предводителей кланов было еще весьма сильно. Маркиз счел необходимым уступить заявлениям дворян и отдал приказание отвести пленника в безопасное место.

— Пленника! — вскричал ротмистр, и с такой энергией начал отбиваться от хватавших его горцев, что маркиз побледнел и взялся за рукоять сабли.

^{Дольгетти начал отбиваться от хватавших его горцев.}

Сила взяла свое, и горцы обезоружили Дольгетти, связали ему назад руки и повели по мрачным переходам к небольшой калитке, окованной железом. За этой калиткой была другая, которую отворил безобразный горец с длинной седой бородой. Глазам ротмистра представилась крутая и узкая лестница вниз. Развязав ему руки, стража толкнула его вниз и оставила на произвол судьбы.

Глава V

Ротмистр очутился в совершенной темноте и стал осторожно спускаться, но, не смотря на всю осторожность, он оступился и полетел вниз на груду чего-то мягкого, шевелящегося и издававшего какие-то звуки. Дольгетти тотчас же спросил: человек, что ли?

— Месяц тому назад был человеком, — отвечал ему грубый, сиплый голос.

— А теперь кто же? — продолжал Дольгетти. — Ну, можно ли лежать на ступеньке лестницы?