Легенда о Тристане и Изольде

К роману Тома восходит и английская поэма, состоящая из 304 одиннадцатистрочных строф. Литературные достоинства этого "Сэра Тристрема" невелики. События излагаются в поэме довольно бессвязно. Вместе с тем она помогает восстановить сюжетную канву англо-нормандского романа, но, конечно, не его стилистические особенности. Как заметил М. П. Алексеев, "Английский "Sir Tristrem" (конец XIII в.) остановился как бы на пути между рыцарской эпопеей и народной балладой и подсказывает нам один из путей, по которому балладное творчество и в более позднее время обогащалось заимствованиями из литературных источников" {"История английской литературы", т. I, вып. 1. М.-Л., Изд-во АН СССР, 1943, стр. 92.}. В этом отношении заслуживает упоминания и исландская баллада, восходящая, через ряд промежуточных звеньев, к книге брата Роберта, записанная на рубеже XVII и XVIII вв., но отражающая более раннюю стадию бытования легенды в устной передаче на севере Европы.

Несколько особняком стоит небольшая лирическая поэма ("лэ") талантливейшей поэтессы второй половины XII в., работавшей, по-видимому, при дворе английских Плантагенетов, Марии Французской {См. о ней: E. Hoepffner. Les Lais de Marie de France. Paris, 1935; E. A. Francis. Marie de France et son temps. - "Romania", LXXII, 1951, no 1, p. 78-99; R. Baum. Recherches sur les oeuvres attribuees a Marie de France. Heidelberg, 1968; А. Смирнов. Ле Марии Французской и анонимные ле. - В его кн. "Из истории западноевропейской литературы". М.-Л., 1965, стр. 88-114.}.

Не без основания полагают, что поэтический сборник Марии, включающий двенадцать поэм, был посвящен английскому королю Генриху II, умершему в 1189 г. Это дает нам крайнюю дату появления книги. То есть "Жимолость" Марии оказывается немногим моложе романов Беруля и Тома.

Немало споров вызывал вопрос о том, с какой версией легенды о Тристане была знакома французская поэтесса. Решить однозначно этот вопрос трудно, хотя на Тома указывает принадлежность Марии к английскому королевскому двору. Это действительно мог быть роман Тома, но и какое-то несохранившееся предшествующее ему произведение. По крайней мере, вполне очевидно, что Мария писала свою маленькую поэму, когда сюжет легенды был уже широко известен. Ей не надо было излагать ее целиком. В "лэ", собственно, рассказывается лишь один эпизод: изгнанный дядей (после возвращения из леса Моруа), герой подает Изольде знак, вырезав свое послание на деревянной палочке. Королева приходит на свидание, и затем Тристан вспоминает об этой новой встрече, слагая о ней песню.

Эта маленькая поэма, ничего не добавляя к истории наших героев, привлекает своим лейтмотивом: невозможностью преодолеть охватившую Тристана и Изольду любовь, то есть прославлением большого и чистого чувства. Весьма показательно, что вопроса о виновности героев или о их праве на любовь не встает. Марк же теряет свои черты доброго, слабого, закрывающего на все глаза мужа и короля. Впрочем, поэма слишком мала, чтобы судить об изменениях в трактовке этого центрального персонажа легенды.

История, рассказанная Берулем, Тома и их последователями, не могла оставить равнодушными их современников. И адепты суровой религиозной морали, и певцы утонченной куртуазной любви не могли согласиться с идеологическими концепциями, выдвигаемыми легендой. Характерна, например, реакция Петра Блуаского, ученого прелата и секретаря Альеноры Аквитанской в период ее второго замужества. В своем "Liber Confessione" Петр гневно констатировал популярность в придворных кругах любовных романов, которые своими прельстительными описаниями более трогают сердца слушателей, чем страдания Христа: "Recitantur etiam pressurar vel injuriae eidem crudeliter errogatae, sicut de Arturo et Gangano et Tristanno, fabulosa quaedam referunt histriones, quorum auditu concutiuntur ad compassionem audientium corda, et usque ad lacrymas compunguntur" {Цит. по кн.: R. Bezzola. Les origihes et la formation de la litterature courtoise en Occident. Troisieme partie, Paris, 1963, p. 39: "Рассказывают также о несправедливостях либо о притеснениях самых жестоких, как это было с Артуром, Говеном и Тристаном; некую сказку об этом разносят гистрионы, которые, как говорят, обращали к состраданию сердца слушающих и их доводили до слез".}.