Легенда о Тристане и Изольде

Чуть на небе зардел рассвет,
Садится, в рубище одет,
Тристан у брода, духом весел.
На шею кружку он навесил,
Веревкой обвязав сперва.
3620 Под ним зеленая трава,
А перед ним болото, грязь.
Сидит, не скорчась, не скривясь,
Широк в плечах, по виду хват,
Не карла ростом, не горбат,
Но шрамами весь изукрашен
И на лицо отменно страшен.
Чуть по дороге кто проходит,
Тотчас он жалобу заводит:
"Судьба мне мачеха, не мать!
Уж лучше бы в гробу лежать,
Чем у прохожих корку хлеба
Выпрашивать во имя неба.
Не пожелаю и врагу!"
Кидает всяк ему деньгу.
Так ловко вымогает он,
Как будто смалу приучен
Пройдохой быть и обиралой.
Идет ли челядинец малый,
Гонец бежит ли чей-нибудь —
3640 Тристан, главу склонив на грудь
И причитает, и гундосит,
И получает то, что просит.
А если кто осыплет бранью,
И плутом обзовет, и дрянью,
Тристан в ответ промолвят тихо:
"Дай бог тебе не ведать лиха".
Иной рычит, — мол, петля плачет
По тем, кто люд простой дурачит —
А он и бровью не ведет
И за ругателем бредет,
Не отступает, провожая,
Пока не снимет урожая,
Да и обильного к тому ж.
Монетку ль бросит знатный муж —
Тристан поклоны бьет вельможе:
Утробу, дескать, пламя гложет,
И пересох от жажды рот.
Теперь он хоть глоток хлебнет,
А то и жить не стало мочи.
3660 Простак, внимая, слезы точит
И в мыслях нет, что все — обман,
Что перед ним сидит Тристан.
Подходит, подъезжает к броду
Все больше всякого народу.
Оруженосцы во всю прыть
Мчат, чтобы первыми прибыть,
Шатры раскинуть побыстрее.
А те шатры цветов пестрее.
Коль знатен и богат сеньер,
Отдельный у него шатер.
Кто на коне, кто пешим ходом,
Но всякий мнется перед бродом.
Ступают кони в грязь с опаской,
Барахтаются в жиже вязкой, —
Где ж всадникам тут усидеть?
Тристану весело глядеть.
"Пришпорьте! — им кричит, смеясь.
— Лицом не упадите в грязь!
Эй, шпорьте, не жалея сил!"
3680 Кто ноги в тине увязил,
Тот вылезает без сапог
И рад, что голову сберег.
А если кто совсем застрянет,
Тристан бедняге руку тянет
И помогает, но без толку:
Толкает глубже втихомолку,
Твердя: "Хвала и слава богу,
Что оказал тебе подмогу,
Но за мое благодеянье
Пусть щедрым будет подаянье:
Изгваздался, вам помогая,
Одежка мне нужна другая".
Лишь для того он мелет вздор,
Чтоб радостью зажегся взор
Изольды золотоволосой,
Когда пройдет мимо откоса.
У брода шум стоит великий.
Разносятся далеко крики
Застрявших в зыбкой той трясине,
3700 По маковку в грязи и тине.
Кому беда, кому потеха.
Меж тем король Артур приехал
И рыцари его при нем,
С кем он за Круглым за столом
Как равный с равными сидит.
Остановился и глядит
На брод худой, на переправу.
А кони у вельмож на славу,
И новый дорогой доспех,
И на щитах гербы у всех.
Кто в бархате, а кто в шелку.
Заводят игры на скаку.
Тристан Артура узнает
И сразу голос подает:
"Ты на меня взгляни, король:
На мне отрепье, голь да моль,
Весь в струпьях, немочью изъеден,
А скорбный мой родитель беден.
Ты в серое одет сукно —
3720 Из Ратисбоны, знать, оно[99].
Рубаха белая видна
Из реймского из полотна[100],
И телом ты и бел, и гладок.
Чулки натянуты без складок,
Они из тонкой, тонкой сетки
И зелены, как лист на ветке.
Поверх из теплой шерсти гетры.
Меня ж пронизывают ветры,
Я запаршивел, бос и наг,
И если впрямь ты сердцем благ,
Мне шерстяные гетры те
Отдашь в великой доброте".
Король растроганно внимает,
И гетры паж с него снимает,
И вот, довольный, ублаженный,
Их надевает прокаженный,
И милостыню клянчит снова,
И за обновою обнова
Ложится возле бедняка,
3740 Да все полотна и шелка.
Пестрит дарами бугорок.
Вот Марк-король, осанист, строг.
Неспешно проезжает мимо,
И громко прокаженный мнимый
Вздыхает, охает, кричит,
Своей трещоткою трещит,
Пеняет хрипло на страданья,
Вымаливает подаянье.
"Подай мне, Марк-король, хоть малость!"
И короля объемлет жалость,
И вот уже снимает он
Подбитый мехом капюшон.
"От холода терпел ты много —
Надень мой капюшон, небого". —
"Сеньер, спасибо, — тот в ответ, —
Я добротой твоей согрет".
И дар за пазуху сует.
"Скажи, где твой отец живет?" —
"Уэльсец он, благий король,
3760 Из Карлеона[101]". — "А давно ль
Ты меж людей изгой? "Сеньер,
Три года протекло с тех пор,
Как злой недуг меня сгубил.
Красавицу я полюбил:
Через нее и стал недужен,
Всем страшен, никому не нужен,
Через нее изнемогаю,
Трещоткою народ пугаю,
Брожу с протянутой рукой". —
"Мне правду-истину открой:
Она-то как занемогла?" —
Что ж тут гадать? Переняла
От своего от господина.
У нас троих удел единый.
Зато прекрасней, чем она,
На целом свете лишь одна".
"А кто ж?" — "Изольда. Но, ей-ей,
Моя подруга схожа с ней".
Смеется Марк на эту речь.
3780 Тем временем, гарцуя встречь,
К нему король Артур спешит.
И оба рады от души.
Тот об Изольде вопрошает.
"Тропой лесною поспешает, —
Барон Андрет ее ведет.
Но как ей перебраться вброд?"
Ждут короли, что будет дале.
А к переправе подскакали
Три ворога меж тем. "Послушай, —
Кричат Тристану, — где тут суше?
Где лучше брод?" — "Повсюду грязь,
Тот молвит, к ним оборотясь, —
Вот только там не столь уж вязко".
Клюкою тычет, как указкой,
Туда, где самая трясина:
"Там бутовище, а не тина".
Коней пускают вброд бароны,
Как указал им прокаженный,
И липкой грязи вволю там, —
3800 По самое седло коням.
И бултыхнулись три злодея,
А он, как бы о них радея,
Кричит, орет с бугра: "Сеньеры,
Сильней, сильней вонзайте шпоры!
Да ну же, бог вас разрази!
Вам, что ли, нравится в грязи?"
Все глубже вязнут скакуны.
Бароны ужаса полны:
Ни кочки, ни куста кругом.
А на откосе на крутом
Весь рыцарский собрался стан.
Послушайте, как врет Тристан.
"Пожитки на седло кидайте!
В грязи утопнуть им не дайте!
Плащи, плащи вам надо скинуть!
Рукой гребите, чтобы не сгинуть!
Я видел сам — здесь без труда
Кто шел туда, а кто сюда,
И бодрою к тому ж походкой".
3820 И ну трещать своей трещоткой,
И кружкою при том бренчать,
Давать советы и кричать.
На берегу на супротивном
Изольда в одеянье дивном
Глядит на ворогов в грязище,
На друга в облаченье нищем,
И спешивается она,
Спокойной радости полна.
Людьми облеплен косогор.
И короли, и весь их двор
Следят за этими тремя,
Как падают они плашмя,
Встают и вновь бредут, скользя.
Орет калека: "Так нельзя:
Уже и королева тут,
Пора начать над нею суд,
Вам, что ж, послушать неохота, —
Так по душе пришлось болото?"
Шумит, гудит от смеха склон.
3840 Меж тем Деноалену он:
"Тебя, сеньор, уж так мне жалко,
Держись-ка за мою за палку".
И палкой тычет, и тычок
Того опять сшибает с ног.
Теперь барон как грязи ком,
Лишь волосы торчат торчком.
А прокаженный вновь заводит:
"Ох, силушка моя уходит!
Недуг Акрийский[102] виноват,
Что ноги быстрые болят,
Что ноют днем и ночью кости,
Что руки белые в коросте!"
При королеве был Динас.
Тристана он узнал тотчас,
Ей незаметно подмигнул,
Потом на Брод Худой взглянул
И увидал, возвеселясь,
Трех ворогов, попавших в грязь.
С трудом те одолели брод,
3860 С них грязь потоками течет.
Отмоются не так-то скоро!
На них глазеют с косогора,
Они ж до нитки все снимают,
Одежду грязную сменяют.
Я про Динаса расскажу.
Он поглядел на госпожу
И говорит: "Ты в шелк одета —
Как перейдешь болото это?
Наряд бесценный — вот беда! —
Испорчен будет навсегда.
Такую грязь не отскребешь, —
Мне эта мысль как острый нож".
Мигнув ему, она смеется:
Отважное в ней сердце бьется,
К тому ж и разумом она
И хитростью наделена.
Чуть ниже, там, где терн растет,
Динас легко на берег тот
Переправляется с Андретом,
3880 Она ж по-прежнему на этом.
Стоит теперь, как перст одна,
И через реку всем видна.
Обращены все взоры к ней
И рыцарей и королей.
И, зная это, к иноходцу
Она подходит и берется
Подвязывать к лукам чепрак,
Да так умело, споро так,
Что даже конюх наторелый
И тот ловчее бы не сделал!
Потом и тебенькам[103] черед:
Их под седло она сует.
И вот уже с коня сняла
Ремень нагрудный, удила,
И, сжавши хлыст одной рукой,
Чуть приподняв подол другой,
Ведет коня спокойно к броду,
Дает хлыста — тот входит в воду.
И в удивление пришли
3900 И рыцари, и короли,
И восхищаются согласно
Изольдой храброй и прекрасной.
Из шелка был ее наряд, —
Таким торгует лишь Багдад, —
Блио, и плащ, и шлейф по краю
Обшиты мехом горностая;
В кудрях златой сверкает венчик;
Ложатся кудри ей на плечи,
Златою нитью перевиты;
Белы и розовы ланиты —
Как вешний день она цветет.
Изольда нищего зовет:
"Иди скорей сюда! Есть дело".
"О госпожа, — он ей несмело, —
Прости, что прекословить смею,
Но я тебя не разумею".
"Боюсь испачкаться в грязи.
Ты на себе перевези
Меня на берег тот". — "О Боже,
3920 Такое счастье мне не тоже!
Взгляни, владычица: я грязен,
Горбун, урод и весь в проказе".
Она в ответ: "Что из того?
Недуга злого твоего,
Не бойся, я не перейму".
А он ей: "Сердцу моему
Сладка, отрадна речь такая".
К Изольде он идет, хромая.
"Ты страшен! Отверни личину
И поскорей подставь мне спину.
Ты будешь конь, я верховой".
Смеясь, он к ней встает спиной,
И вот она верхом на нем,
И короли со всем двором
Глядят, как хромля, спотыкаясь,
Притворно охая, шатаясь,
Ее несет он через реку.
Она сидит, обняв калеку,
Ногами сжав ему бока
3940 И улыбается слегка.
И все кричат: "Дивитесь, люди"[104]