Легендарный Корнилов. «Не человек, а стихия»

Люди шли на Дон – офицеры, юнкера, кадеты, гимназисты, солдаты, казаки старших возрастов – сначала поодиночке, затем группами. Уходили из тюрем, из разваливавшихся войсковых частей. Большинство шло на Дон, не имея никакого представления о том, что их ожидает, шли туда, где маяком служили вековые традиции казачьей вольницы. Приходили измученные, оборванные, голодные. Не хватало оружия, боеприпасов – донские склады оказались пустыми. В ноябре прибыл, наконец, Георгиевский полк, точнее его ядро. Спустя месяц – Славянский ударный полк. Появились юнкера Константиновского и Николаевского киевских военных училищ.

20 ноября, решив разоружить стоявших в Новочеркасске два разагитированных большевиками запасных пехотных полка, Каледин впервые обратился за военной помощью к Алексеевской организации. По городу в четком строю прошел хорошо вооруженный офицерский отряд, который успешно выполнил поставленную перед ним задачу. Окружив мятежные казармы и предъявив ультиматум, добровольцы заставили солдат без сопротивления сложить оружие. На следующий день аналогичным образом был разоружен еще один пехотный полк в станице Каменской. Затем последовал приказ Войскового атамана об увольнении солдат этих полков и роспуске их по домам. На некоторое время обстановка в Донской области оказалась под контролем Каледина и Войскового правительства.

6 декабря 1917 года Л. Г. Корнилов, по паспорту Ларион Иванов, беженец из Румынии, прибыл в г. Новочеркасск, где его ждали с тревожным нетерпением семья и соратники. Интересно, что чуть раньше в Ростов-на-Дону приехал бывший диктатор России, бывший Верховный главнокомандующий ее армии и флота переодетый и загримированный А. Ф. Керенский, «прячась и спасаясь от той толпы, которая не так давно еще носила его на руках и величала своим избранником». Так по иронии судьбы примерно одинаково и в одной месте закончили борьбу за власть этих два непримиримых соперника.

Прибыв в Новочеркасск, Л. Г. Корнилов далеко не сразу окунулся в дела активного сопротивления большевикам и формирования Добровольческой армии. Так, А. И. Деникин пишет:

«Под влиянием всякого рода недоразумений Корнилов все еще колебался в окончательном решении. На него угнетающе действовали отсутствие «полной мощи», постоянные трения и препятствия, встречаемые на пути организации армии, скудость средств и ограниченность перспектив.

Извне на Корнилова оказывали давление в двух направлениях: одни считали, что для человека столь крупного «всероссийского» масштаба слишком мелко то дело, которое зарождалось в Новочеркасске, и что ему необходимо временно устраниться с военно-политического горизонта, чтобы впоследствии возглавить широкое национальное движение… Другие звали генерала в Сибирь, на его родину, где «нет самостийных стремлений» и где почва в социальном и бытовом отношении казалась наиболее чуждой большевизму. Наконец, были и просто авантюристы…

Однако мало помалу связь Корн илова с армией укреплялась все более и чем серьезнее, безвыходнее становилось положение, тем больше росла его привязанность к добровольцам и их преклонение перед своим вождем. Его имя сразу заняло центральное место и стало тем нравственным стержнем, вокруг которого группировались все боевые элементы армии…».