Легенды авиаторов. Исторические рассказы

обаяние, не говоря уже об энергии. Когда началась Вторая мировая, Элен руководила

полевым госпиталем. Можете подсчитать, сколько ей было лет в сороковом году. И

ничего! Руководила.

— Она же рыцарь, — сказал Вася примирительно.

— Вот именно. — Ноздри Брунгильды раздувались. — Рыцарь без страха и упрека. Леди-

ястреб. Она всю жизнь была связана с авиацией, с аэроклубом, помогала женщинам

подниматься в небо и учредила премию в двести тысяч франков для женщин,

совершивших самый длинный беспосадочный полет.

— Ее, наверное, считают национальным достоянием, — предположил Вася.

— А как вы думали! — сказала Брунгильда. — Уж конечно. Королевский монетный двор

Бельгии выпустил в ее честь памятную серебряную монету в пять евро. Элен —

национальное достояние Бельгии... Вася! Вы так и будете смотреть, как я хромаю

босиком, или все-таки подадите мне руку?..

13. Фронтовая авиатриса

Капитан Хирата чуть замешкался, отвечая на приветствие Брунгильды Шнапс.

Брунгильда покраснела. Она точно знала, что все сделала правильно. Приветствовала его

первым, поскольку он старше по званию. Он мог бы и не улыбаться так ехидно.

Впрочем, рассуждая о японце, она не вполне понимала, ехидно он улыбается или не

ехидно. И улыбается ли вообще. Капитан Хирата был человеком замкнутым и нечасто

позволял себя понимать. Точнее, совсем не позволял.

Брунгильда, в полном соответствии со своим героическим именем, решила идти

напролом.

— Позвольте обратиться, герр гауптманн!

— Да? — Он посмотрел на нее как будто с удивлением.

Она решила расценивать это как согласие. Хотя, по правде говоря, «да?», произнесенное

подобным тоном, скорее, напоминало выражение удивления.

— Господин капитан, вас как будто удивляет наличие на аэродроме женщины-пилота! —

выпалила Брунгильда.

Капитан Хирата молчал несколько секунд. Видно было, как меняется выражение его глаз.

Он как будто решал: отвечать формально или искренне. И тщательно отмеривал в уме

уместную дозу вежливости, которой будет сопровождаться ответ.

Наконец решение было принято, и капитан Хирата — очень, очень вежливо — произнес:

— Да, Frau Leutnant, мне непривычно видеть женщину — военного летчика. Это меня

смущает. Настоящая японская женщина никогда не позволила бы себе стать военным

летчиком. В более традиционном обществе это сочли бы неприличным.

Он слегка поклонился, показывая, что сожалеет о столь резких словах.

Брунгильда сделалась совершенно пунцовой. Она сама чувствовала, как пылают ее уши.

— Я вынуждена напомнить вам, господин капитан, о том, что женщины очень рано

начали летать на самолетах, — проговорила она.

— Если я правильно понял ваши предыдущие рассказы, — сказал Хирата, — речь шла о

любительницах. Для них авиация была чем-то вроде модного приключения. Спорта. Как

это называется? Чем-то вроде игры в гольф. Таким образом они знакомились с

мужчинами, выходили замуж... Японские женщины, — прибавил он, — также посещают

кружки икэбаны для того, чтобы выйти замуж.

— Майн готт! — воскликнула Брунгильда. — Неужели завидные японские женихи

посещают подобные кружки?

— О нет, — японец тонко улыбнулся. — Но в этих кружках занимаются сестры и матери

завидных женихов.

— Очень сложно и очень по-японски, — сказала Брунгильда. Она искренне считала, что

это комплимент.

Очевидно, Хирата понял и оценил ее старания, потому что сделал ответный шаг:

— Однако, Frau Leutnant, мне показалось, что вы хотели опровергнуть мое, быть может,

ошибочное представление о первых летчицах.

— Я... — Брунгильда замялась, но тут же нашлась: — Да, господин капитан. Женщины

относились к авиации не только как к икэбане. Были и военные летчицы.

— В Германии? — еще более вежливо спросил Хирата.

— Первой военной летчицей считается русская дама — Евгения Шаховская, —

вынуждена была признать Брунгильда. Но она тотчас оживилась: — Это была

выдающаяся личность! Авантюристка, красавица, сорви-голова!

— Я плохо знаю русские имена, — заметил капитан Хирата, — однако мне кажется, что

«Шаховская» — имя знатного дайм... как это по-русски?

— Это княжеская фамилия, да, — кивнула Брунгильда. — Правда, до сих пор трудно

разобраться, кто была на самом деле Евгения Шаховская. Одни говорят, что — дочь купца

Михаила Андреева из Петербурга, которая вышла за князя и овдовела. (По другой версии

— развелась). Другие — что она никогда не была замужем, и Шаховская — ее первая и

настоящая фамилия, а ее отец был, мол, эстляндским губернатором. Есть еще версия, что

ее отец — князь Михаил Шаховской, тайный советник и сенатор. Кое-кто считает ее

авантюристкой, которая просто назвалась «княгиня Шаховская» — в начале двадцатого

века были и такие.

— Но в России, мне кажется, как и в Японии, строго велся учет знатных семейств, —

сказал Хирата. — Россия была традиционным обществом.

— Евгения Шаховская была международной авантюристкой, — ответила Брунгильда. —

Если можно так выразиться. Она училась летать в Германии. Вообще ее судьба — как и

судьба многих выдающихся женщин, — определилась любовью.

Она покосилась на капитана Хирату — не смеется ли он. Но японец с большим уважением