Легенды Бенсонс-Вэлли

И вот сейчас Рыжий, грубо поправ закон личной неприкосновенности, поддал Мэннерсу под локоть как раз в тот момент, когда он хотел сделать удар.

Промазав, Мэннерс издал яростный вопль и, перехватив кий за тонкий конец, с неожиданным проворством замахнулся на Рыжего, но тот уже нырнул под окошко. Мэннерс так хватил по окну, что стекло разлетелось вдребезги. Лердибергские молодцы ударились в бегство. Сержант Флаэрти принялся усмирять Мэннерса, а констебль Лоутон бросился в парадную дверь в безнадежной попытке настигнуть нарушителей порядка.

Мэннерс снова прицелился и промазал — на сей раз уже без помощи Рыжей Макушки. Когда до конца партии оставалась всего минута, Чамми Флеминг случайно положил своего и вырвался на одно очко вперед. Тогда Мэннерс взялся за свои обычные манипуляции, готовясь положить в лузу довольно трудный шар. Все стихли, словно студенты, наблюдающие, как хирург делает сложную операцию. Мэннерс дергался во все стороны, и все-таки шар вошел в лузу. А Чамми положил красного, хотя намеревался положить белого, и счет стал 2 :0 в пользу АНА.

Болельщики АНА тайно злорадствовали: теперь на очереди были три их лучших игрока. Болельщики «Королевского дуба» явно приуныли. Казалось, поражение было неминуемо, и они принялись искать тому оправдание. Виной всему жеребьевка, сокрушались они; ну, попался бы Чамми Флеминг кому другому, а не Фреду Мэннерсу — тогда бы хоть одну игру взяли. Эрни Лайл победил бы любого, кроме Дигдича, и, уж конечно, не вытяни Том Роджерс Тая, победа ему была бы обеспечена. Однако сами игроки были настроены менее панически. Они посовещались, проявив твердую решимость победить. Решимость эта держалась в основном на неприязни к «этим богатым задавалам».

Однако никто всерьез не надеялся, что в третьей игре Как-Ни-Верти Аткинс победит управляющего банком Комбера. Хотя игроки «Королевского дуба» не жаловали вообще всех игроков АНА, для Комбера Аткинс делал исключение. Управляющий был сторонником Дугласовского «Социального кредита», а Как-Ни-Верти Аткинс — одним из немногих, поверивших в это мероприятие, хотя Полковник Макдугал и Том Роджерс всячески старались ему втолковать, что никакой реальной помощи рабочим майор Дуглас не окажет. Но всю свою жизнь Аткинс мечтал играть в команде, завоевавшей кубок, да к тому же пари с Таем на пять фунтов — три против одного — явно грозило одержать верх над туманным обещанием майора Дугласа насчет национальных дивидендов.

У Комбера класс игры был не ниже, чем у Дигдича. Однажды на тренировке он даже обыграл Тая. Это был аккуратный, проворный человечек, голова у него работала, как счетная машина, а по выражению его лица можно было подумать, что он пресвитерианский священник. Начал он игру неудачно: не отбил шары за черту.

Аткинс — у него был очень представительный вид в черном костюме — в первый заход сделал семь ударов подряд. Бил он мягко, хотя днем ему приходилось заниматься отнюдь не «мягкой» работой. Он резал очень сложные шары, иногда без всякой к тому необходимости. Чужие шары он клал в лузу довольно плохо и поэтому предпочитал играть свои и особенно карамболи, которые исполнял очень эффектно. После каждого удара, изящно подняв кий, он как бы прочерчивал им в воздухе путь шара — это был его излюбленный жест.

Комбер снова не взял ни одного очка, Аткинс же набрал еще семь. Надежды «Королевского дуба» начали оживать. Может, старина Как-Ни-Верти будет на высоте: на ответственной игре он всегда в лучшем виде. Но Комбер набрал двадцать пять очков в один заход, и Арти Макинтош крикнул, что он ставит фунт на Как-Ни-Верти: он хотел подбодрить товарища. Букмекер из Гранд-отеля торопливо записал ставку.

— Как ни верти, а мы еще поглядим, — шепнул Аткинс Тому Роджерсу. — Я в форме. Возьму да выиграю, как ни верти.

Комбер начал утверждать свое превосходство, набрав до сорока очков, прежде чем Аткинс снова взялся за кий. Но Как-Ни-Верти упрямо не сдавался — играл очень осмотрительно, пока не представился удобный случай, а тогда набрал сразу десять и затем еще двенадцать очков.

Памятуя, что Как-Ни-Верти вдохновляется, когда его подбадривают, болельщики «Королевского дуба» прибегли к явной лести: то и дело они отпускали восторженные комплименты — достаточно громкие, чтобы чуткое ухо Аткинса уловило их. Они аплодировали, даже когда Аткинс делал простейший удар, и демонстративно выложили последние денежки, лишь бы Аткинс не падал духом.

Однако несмотря на все эти ухищрения, банковский управляющий Комбер, используя каждую возможность, медленно продвигался вперед и дошел до девяноста с разрывом в двадцать очков. Но вот, преисполнившись уверенности, он сделал неосторожный удар, и красный шар застрял в лузе.

Прекрасная подставка для Аткинса! Как говорится, надейся, пока жив!

Однако когда Аткинс склонился над столом, болельщики «Королевского дуба» увидели, что он и не смотрит на эту подставку — на готовенькие шесть очков! — а нацеливается в белый шар.

— Не хочет его бить! — проворчал Макинтош. — Разыгрывает карамболь.