Легенды Бенсонс-Вэлли

— Я никогда не ввязывался в драки, дружок, — ответил Дарки. Он так называл сына только в редкие минуты, когда в нем просыпалась отцовская любовь, но это скорее был способ скрыть свои чувства. — Я больше разнимал драки, чем затевал сам. Но видишь, в чем дело: все, что у меня было, — это моя сила. Когда я был, как ты, я боялся всего и всех. А потом вдруг понял, что я сильный. Я был не очень башковитый и остался неученым. Но сила давала мне заработок, и я смог вырастить тебя и остальных детей. Я себя чувствовал на высоте, меня уважали. Я всем говорил, что я силач, и всегда повторял, что так же силен, как прежде… Ну вот, теперь мне надо оправдать эти слова. Кэти мне дочь, и я должен драться с ним.

— А мне она сестра, — настаивал Кевин.

— Да ты-то не объявлял, что изобьешь его. Да и куда тебе! Он силен в бою, не забывай этого. — Почувствовав, что неосторожно раскрыл сыну свои сомнения, Дарки взорвался: — Только и ему придется туго. Я такой же, как прежде!

Он поднял веревку и снова начал скакать. Кевин ушел в дом.

Когда жена и младшие дети вернулись из церкви, Дарки со двора окликнул Кэтлин. Она помедлила, потом подошла к нему.

— Он был там? — спросил Дарки.

— Да.

— Говорил с тобой?

— Нет.

Дарки отвернулся от нее, поднял валявшуюся у сарая лопату и стал насыпать землю в старый мешок от картофеля. Кэтлин ушла, оставив его за этой работой. Наполнив мешок, он завязал его веревкой. Затем привязал свободный конец веревки к ветке дерева, росшего в углу двора, и с трудом подтянул тяжелый мешок на высоту человеческой груди.

Вытерев пот со лба, Дарки принялся молотить кулаками по мешку, как это делают призовые боксеры на тренировке. Удары по мешку становились все ожесточеннее. Дарки шумно дышал, крякал и что-то бормотал про себя до тех пор, пока Уинни не крикнула из дому, что обед на столе. Тогда он вошел в дом и облачился в рубашку и куртку.

Обед состоял из рыбы с жареным картофелем, купленных Уинни на обратном пути из церкви, и помидоров, которые Дарки с Кевином выращивали на огороде. После обеда Уинни и Кэтлин убрали со стола, а Дарки нехотя стал читать сообщения о скачках в вечерней газете.

Вдруг у входной двери задребезжал звонок. Дарки отложил газету и сказал:

— Я сам открою!

Он скинул куртку и повесил ее на спинку стула. Медленно он вышел в прихожую и зажег там свет. Несколько мгновений он стоял в нерешительности, глядя на дверь, как бы стараясь угадать, кто притаился за ней. Потом выключил свет, отпер дверь и невольно отступил назад, крепко сжав кулаки.

Но то были всего лишь Эрни Лайл и его жена Элин. Эрни объяснил, что они просто зашли поболтать.

Дарки предложил сыграть в карты. Сели играть в юки вшестером: Дарки, Уинни и Элин Лайл против Эрни, Кевина и Кэтлин. Играли рассеянно, не в силах даже притвориться веселыми или заинтересованными в игре. Эрни с женой просидели почти до одиннадцати. Дарки казалось, что Эрни несколько раз порывался завести разговор о предстоящем бое с Янгером, но так и не собрался с духом.

А утром — это была страстная суббота — Кевин спросил отца:

— Ты пойдешь в трактир?

Обычно каждую субботу они с утра вместе отправлялись в «Королевский дуб», но сегодня Кевин счел нужным задать этот вопрос.

— Нет, может быть, попозже, после полудня, — уклончиво ответил отец. — Надо кое-что сделать в огороде.

— Как хочешь, — сказал Кевин и ушел из дому. Это потому, что Джимми Янгер сегодня будет на скачках в Флемингтоне, подумал он.

Но ровно в полдень Дарки уже медленно шагал по направлению к «Королевскому дубу». У старомодной вертящейся двери он сначала остановился в нерешительности, но тут же овладел собой. Резко толкнув дверь, он вошел, внимательно оглядел бар и только затем двинулся к стойке.

Увидев отца, Кевин поднялся из-за столика, где сидел с друзьями за кружкой пива, и подошел к нему с независимым видом завсегдатая.

— Его нет здесь, — шепнул Кевин.

Дарки подсел к компании Кевина. Потягивая пиво, они разговаривали о сегодняшних скачках, об исходе футбольного матча, о политике и погоде — о чем угодно, только не о том, что у всех было на уме…

Все пасхальное воскресенье Дарки тренировался — то скакал через веревку, то колотил по самодельному тренировочному мешку. Когда стемнело, он ушел из дому. Пройдя некоторое время быстрым шагом по улице, он побежал, не спеша, сосредоточенно, как спортсмен на тренировке. Он устремился по дороге, поднимающейся вверх, и оказался на вершине холма. Здесь он отдышался и стал смотреть на тихий город. Редкие огни прорезывали туман, как далекие фары автомашин.

Он вернулся домой с приятным ощущением усталости во всем теле, какое бывает у боксера после разминки, и сразу же улегся в постель и крепко заснул.

На рассвете в понедельник выпал иней; стояла поздняя осень, зима была близка. Дарки поднялся, когда лучи солнца стали одолевать морозец. Умылся, надел штаны, тяжелые ботинки и закурил. Прохаживаясь по двору, он временами начинал кашлять, как это бывает с завзятыми курильщиками в первые утренние часы. Сегодня это случится, думал он. Такой ли я, как прежде?