Легенды Бенсонс-Вэлли

Как бы в подтверждение воинственности противника в железную крышу дома ударился камень и покатился вниз с издевательским грохотом.

Дарки отстранил от себя женщин.

— Посмотрим, кто из нас хвастун! — сказал он, но негромко. Его не могли услышать на улице.

Кэтлин снова загородила собой дверь.

— Я выйду к ним, отец! — сказала она упрямо.

Она чуть приоткрыла дверь и проскользнула в нее. Выйдя на веранду, она встала напротив людей, бесновавшихся на тротуаре. Мгновение она молчала, высоко подняв голову, выпрямив плечи. Во всей ее фигуре было столько гордости и достоинства, что крикуны умолкли.

— Послушай, Джимми Янгер, — сказала она, — отца нет дома, ты только тратишь понапрасну время.

Прежде чем они собрались ответить, она повернулась и ушла в дом, захлопнув за собой дверь.

— Мне надо было выйти, — вяло запротестовал Дарки, однако ничего не предпринял.

Снаружи снова раздались голоса, но более спокойные, словно там происходило совещание. Потом стало слышно, как Янгер сказал:

— Ну что ж, пошли назад в бар.

Женщины отправились на кухню. Дарки снова уселся в кресло и попытался углубиться в репортаж о скачках, но тут же он яростно скомкал газету и тупо уставился в окно. О чем бы он ни старался думать, мысли неизбежно возвращались к пережитому унижению и челюсти сжимались.

Так он просидел с полчаса. Потом в тишине послышались медленные шаги — кто-то шел по прихожей. В комнату вошел Кевин. Его правый глаз заплыл и казался сплошным огромным синяком, вся правая сторона лица раздулась. У него был вид наказанного ребенка.

Дарки молча смотрел на него.

— Ну, я подрался с ним, — объявил Кевин. — Ты и сам видишь.

— Я не велел тебе… — сказал Дарки.

— Так вышло, отец. Когда он вернулся в бар, он сказал, что вызывал тебя, но ты не вышел. Он сказал это громко, на весь бар… И обозвал Кэти…

— Как обозвал?

— Потаскухой. Сказал, что ты трус, а Кэти потаскуха.

Дарки выпрямился, глаза его блуждали, кровь бросилась в голову.

— Я должен был драться с ним, — продолжал Кевин. — «Никто еще не смел говорить мне такое», — сказал я ему. Мы дрались на улице возле трактира. Ну, все кончилось тремя ударами. Он левой двинул мне в глаз. А когда я падал, он еще правой влепил мне в подбородок, и я полетел на тротуар. Он здорово это делает. Я не видал еще, чтобы кулаки работали так быстро и били так крепко… На меня вылили ведро воды… тогда я смог подняться на ноги…

Не говоря ни слова, Дарки встал и прошел мимо Кевина в прихожую. Бросив быстрый взгляд в сторону кухни, он тихо нажал на дверную ручку. Кевин молча следил за ним.

Ранние сумерки вступали в долину, ведя за собой легкий холодок. Сойдя с тротуара, Дарки повернул и по отлогой тропинке стал спускаться с холма в город. Откуда-то доносились звуки губной гармошки, играли что-то незнакомое. На мгновение Дарки остановился, поежился от холода и стал заворачивать рукава своей белой рубашки, так чтобы складки легли плотно над локтями, как у игрока в крикет, готовящегося прогнать мяч через воротца.

Дойдя до Мэйн-стрит, Дарки повернул направо, мимо гаражей, украшенных веселыми разноцветными рекламами. Он шел размеренным шагом, словно ему некуда было спешить, но что-то решительное и непреклонное было в негромком стуке резиновых подошв его туфель по асфальту тротуара. Он широко ставил ноги, и корпус его слегка покачивался.

В свете фонаря перед зданием городской сберегательной кассы Дарки заметил неясную фигуру идущего навстречу человека.

— Здорово, Дарки! — сказал прохожий, поравнявшись, и в голосе его прозвучало сочувствие.

Все в городе, от малых ребят до стариков, называли его «Дарки», словно это имя он получил при крещении и у него не было фамилии.

Дарки не ответил. Когда он прошел мимо, человек остановился у фонаря, потом повернулся и на почтительном расстоянии пошел за ним.

Дойдя до «Королевского дуба», Дарки напустил на себя важный вид. Напротив, у освещенной витрины аптеки, стояло несколько человек. Увидев Дарки, они замолчали и повернули к нему головы; он направился к главному входу в бар. Болтавшие у аптеки стали переходить улицу.

У входа в бар Дарки на миг задержался и перевел дыхание. Потом решительно толкнул крутящуюся дверь и вошел, чуть не сбив с ног группу выходивших пьяных посетителей в забрызганных пивом пиджаках. Он встал в дверях, широко расставив ноги, не давая ей закрыться.

Гул голосов в длинном зале бара сразу оборвался, как будто неожиданно выключили радиоприемник. Около сотни людей, находившихся в разной степени опьянения, как по команде, повернули головы к двери, забыв о кружках с пивом в руках и на залитой пивом стойке. Трактирщик остановился как вкопанный, держа в растопыренных пальцах правой руки четыре пустые кружки. У его светловолосой жены, сидевшей на высоком табурете у кассы, округлились глаза. Двое барменов замерли на месте и как зачарованные глядели на Дарки. Сразу угомонилась группа посетителей, игравших в углу в «хуки». Один из игроков, полуобернувшись, застыл с битой в руках, словно позируя для кино.