Легенды и сказы лесной стороны

ная каша-шуга, но для собак была одна дорога —

плыть и плыть к синеющему лесу на той стороне

этой могучей реки. Две собаки плыли друг за другом,

над водой видны были только их желтые головы да

кончики хвостов, а набегавшие волны безжалостно их

захлестывали и топили.

— Не вернуться ли? — спросила Гюрза, плывшая

позади.

— Никогда! — отрубил Халзан.

Тогда Гюрза, стыдясь минутного малодушия, при-

бавила ходу, обогнала и поплыла передом. Собаки

уже доплыли до середины реки, но другой берег ка-

зался очень далеким.

— Не вернуться ли? — спросил Халзан.

— Никогда! — ответила Гюрза.

Теперь Халзан обогнал Гюрзу и поплыл передом.

Так ободряя друг друга и меняясь местами, собаки

подплыли к другому берегу реки.

Встревожена деревенька Соколиная у лесной сте-

ны над рекой. Изо дня в день с той стороны Волги

далекий говор ветром доносится, чужой, басурман-

ский, злое лошадиное ржание, а воронье летит и ле-

тит туда, как на званый пир. И совсем нерадостную

весть принес вчера Савелий Обушок, зверолов, воро-

тившись с правого берега:

— За Волгой ордынцы!

Всю ночь соколинцы скарб да жито хоронили, ско-

тину в дебри прятали, а с рассветом затаились на бе-

регу в ракитнике, с копьями, топорами да рогатина-

ми. Недолго ждать пришлось. Вот с той стороны к реке

конные басурманы повыскакали, за двумя собаками

гонятся в диком порыве затоптать, захлестать. И тут

удивились соколинцы невиданному:

— Две собаки через Волгу плывут!

Посуматошились, погалдели ордынцы и ускакали.

Опустел правый берег, а к левому подплывали неви-

данные странные псы. И когда вышли они на берег

песчаный да отряхнулись от ледяной воды, шатаясь

от усталости, никто не грозил им ни копьем, ни то-

пором, ни нагайкой. Люди в овчинной одежде мани-

ли собак к себе ласковым жестом и словом, бросали

кости, кусочки хлеба и мяса. Но Халзан и Гюрза те-

перь не доверяли людям. Только на малое время они

замерли на месте, словно изучая взглядом толпу лю-

дей, один багряный, как сгусток крови, другая чер-

носпинная, желтомордая. И рысцой скрылись в при-

брежных зарослях. А соколинцы подивились дикости

собак:

— Басурманской породы!

С того осеннего дня Халзан и Гюрза прижились на

левой стороне Волги, в краю исконных русских зве-

роловов, но не подходили к жилью человека, а рыс-

кали по полям, лесам и долам, добывая себе пропи-

тание охотой на диких животных. Только в очень хо-

лодные ночи они подходили к деревне и ночевали в

ометах соломы, чтобы с рассветом снова скрыться в

лесу. И дивились смерды-звероловы неслыханным го-

лосам двух собак, когда они заливались на разные

голоса, заганивая добычу до изнеможения, насмерть.

Казалось, не две, а дюжина собак ревет, поет и пла-

чет в первобытном лесу.

А зверолов Савелий Обушок, после того как в ле-

су с басурманом из-за добычи поразмолвился, на

промысел за Волгу не ходил. Много дней и ночей в

своей избушке за работой сидел, наполнял колчаны

стрелами верными, убойными, чтобы хватило тех стрел

и на зверей лесных, и на ворогов лихих, алчных на

чужую добычу, на добро русское. Чернеет под меся-

цем деревенька Соколиная, словно шапка черная на

холм нахлобучена. Только в крайней к лесу избушке

оконце светится. При свете лучинки выскабливает

отрок стрелы кленовые, наконечники подлаживает и

камушком остро затачивает. А старая бабка Удола,

дремоту пересиливая, внуку помогает, лучинку сме-

няет, чтобы огонек не угасал, не чадил, а ровненько

светил. Не сидит без дела старая Удола. Каждую но-

вую стрелу под жаром очага калит, выдерживает, что-

бы лучинка, древко кленовое, была крепче кости соха-

того, не гнулась, не ломалась бы, пронизывала и зве-

ря и басурмана насквозь, как игла острая. А перед

тем как в колчан положить, стрелу клочком барсу-

чьей шкуры с пеплом протирала до светла, не пере-

ставая напевать, ворожить, внуку в охоте удачу су-

лить, на супостата-басурмана погибель накликала.

Ой, неспроста она прошлой ночью на берег Волги вы-

ходила в час самый полуночный, босая, с волосом

распущенным и, дрожа от стужи, богам своих пред-

ков молилась, глядя в лицо месяцу. И Волге, и земле

кланялась, и месяцу со звездами, просила наслать на-

пасть на ворога, что зверем напал и добычу отнял у

отрока, внука сиротского. И теперь при свете лучи-

ны колдует старая с верой жестокой в свою ворожбу.

После морозов уснула Волга, прошла холодная ме-

тель, засверкали под солнцем снега. Спит перед рас-

светом деревенька Соколиная. Но рано поднялся Са-

велий Обушок и на промысел собирается. Вот вышел

он из избушки погоду узнать, на небо взглянуть —

долго ли до солнышка, не выпала ли за ночь пере-

новка свежая. Прислушался. А из синего леса, мо-

розом заколдованного, набежал волнами зов зауныв-

ный, переливчатый да знакомый такой! Сразу и слу-

хом и сердцем понял зверолов, что это грозные да

певучие доносятся голоса собак, идущих по зверино-

му следу. Собрался Обушок скоро-наскоро и пропал,

растаял в морозной утренней мгле. Только стежку-

дорожку оставил на снегу голубом до опушки лесной.

Трудно стало Халзану с Гюрзой зимой пропитание

добывать. Не скоро добыча в зубы давалась. Вот и в

этот морозный день с зари до полудня молодой лось-