Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице

Честно сказать, мне не свойственно восхищаться красотами природы, хотя за городом я очень даже часто бываю. Если не волколаков гоняю, то разбойников, а то и нежить какую-нибудь — у нас, под Ицкароном, в лесах кто только не жил в свое время, так что древних развалин и, соответственно, могил — полным-полно. Водятся у нас чудища и покрупнее: мантикоры (те, правда, больше в горах жить предпочитают), дракулиски, хвостодеры, жлобоглазы, болотобрюхи и минотавры; попадается и всякая разная нелюдь помельче. Это если не считать того, что замещения и их предвестники[100] из других миров приносят. Короче, когда на охоту выходишь — не до любований ландшафтом. Нужно полностью сосредоточиться на задаче, иначе ни вариативный фенотип, ни иммунитет к магическим воздействиям не спасут. А вот сейчас, когда мы шли к храму, в котором почти наверняка особо сильный и опасный демон запечатан в компании с Ларой Уиллис, у меня отчего-то какое-то совсем нерабочее настроение образовалось. Каждому встречному цветочку, каждой голосистой птичке радовалась. Едва ли не до эйфории. Почти как тем вечером в гномской гостинице.

Сказать точнее, вначале я в самом отвратительном настроении проснулась. Впервые после Катая взглянула на себя и осознала, кем была все эти дни, — ах, как меня скрутило в ужасе и отвращении к себе! И обидно было, и мерзко, и совестно! Ведь могло же, могло так получиться, что я стала бы демоницей навсегда, и ничто и никто не спас бы меня от этой доли. Более того, ведь я прекрасно понимала, что, там, в Катае — это ведь тоже я настоящая была. Ведь не было никого, кто залез в мою дурную голову и принялся мне свои идеи, мысли и желания внушать. Чужая вера? Да, но обвинять только ее в произошедших во мне переменах все равно, что обвинять ветер в том, что он повалил дерево с гнилой сердцевиной. Понимание этого жгло меня, и я, не опомнившись еще от пережитого, в самую форменную истерику впала. Да, я, сэр Соня эр Нурани, Истребитель Чудовищ и Защитник Людей, истерила как самая последняя невоздержанная дура. Пу чуть не развоплотила, с Лу поругалась, с Эни поцапалась. Сама себя накрутила до такого состояния, что едва трактир не разнесла! Обозлилась на весь мир и обиделась, и чем дальше — тем больше злилась и себя жалела.

И кто снова меня успокоил? Эни. Пришел, сел напротив, пригубил бренди, заглянул в глаза и стал мне рассказывать, какая я на самом деле. Я и не думала даже, что столько хорошего обо мне сказать можно. Так он это все просто и красиво рассказывал, что очень ему хотелось поверить. И я поверила. Эни убеждать умеет — у него не отнять. Я и сама не заметила, как расслабилась, как меня обида душить перестала и обозленность на все вокруг ушла.

А затем случился со мной приступ какой-то нечеловеческой радости. Сделалась я вдруг совершенно счастливой! От самых простых, от самых банальных вещей: от того, что я никого убить не хочу, от того, что на столе обильное угощение, от того, что в камине огонь жарко горит, от того что Лу поет ладно, от того, как запросто и легко мы общаемся. Даже присутствие Пу настроение мне не портило, хотя я ежеминутно, ежесекундно от него каверзы или подвоха какого-нибудь ждала. Напротив, я даже тому, что мне в полглаза за ним следить надо — даже это меня счастливой делало. Потому что мне нравилось собой быть, такой, какой я раньше была.

И сейчас нравится собой быть. Понимаю: сказать такое, все равно, что сказать — нравится дышать. Но ведь так и есть, пусть это даже глупо и странно звучит и безумием отдает. И вообще: жизнь, если разобраться, прекрасная штука! Да, всякие разные в ней неурядицы случаются, но главное — уметь довольствоваться тем, что есть. Вот сейчас, к примеру, отчего бы не радоваться? Мои органы чувств никакой опасности на километр вокруг не находят, даже за Пу — и за тем Лу вызвалась присматривать. Группу нашу Эни ведет. Тяжелый мешок Пу тащит. А я — словно на прогулке. Хорошо! Иди, сэр Соня эр Нурани, радуйся жизни, слушай птичек.

Кстати, по поводу птичек. Вот сейчас птица мимо пролетела — таких птиц я не видела никогда: небольшая, поменьше голубя или горлицы, и синяя. Я, конечно, не орнитолог, чтобы всех птиц знать, может, бывают и в нашем мире такие птицы, но отчего-то мне кажется, что Эни нас опять по иномирью тащит. Так, а сколько тут солнц? Одно. Не показатель, конечно.

— Странно тут как-то, — вдруг подал голос Пу. — Чувствуете, мастер Сувари? Пу. Неправильно тут…

А ведь прав наш песец: неправильно здесь. Так сразу и не объяснишь, что не так. Впрочем, если задуматься, то ощущения мне вполне знакомые — как перед очередным замещением. Точно! Только воздух не дрожит.

— Что ты выдумываешь? — подала голос ведьма. — Я не чувствую ничего.

— Да нет, Пу прав, — сказал Эни. — Это из-за закрученного пространства. И, собственно говоря, мы почти у цели.