Легенды нелегальной разведки. Из истории спецслужб

Ему семь лет. Их класс привезли на автобусе к зданию Исторического музея, построили попарно и вручили каждому по алой гвоздике. Серые, мышиного цвета пиджачки и брючки мальчиков контрастировали с коричневыми платьицами и белоснежными фартучками девчонок. Внезапно все притихли, и вот уже взволнованные ребятишки идут к середине площади, где выстраивались такие же колонны из других школ. Взрослые с торжественным видом что-то говорили первоклашкам, а те посматривали по сторонам, не до конца осознавая ответственность момента и святость места, куда их привели. И вот им на грудь прикололи юбилейные звездочки октябрят, отличающиеся от тех, которые родители могли купить в любом киоске. Мальчишки и девчонки, поглядывая друг на друга, чувствовали себя героями: еще бы, ведь им была оказана высокая честь быть принятыми в октябрята на Красной площади!

Через несколько лет на том же месте ему торжественно повязали пионерский галстук. Как раз в год ленинского юбилея.

Как давно и как недавно все это было.

Они медленно шли вдоль Исторического музея, и отец, поглядывая на дочь, думал о том, что выпадет на долю ее поколения. Приведет ли она сюда своих детей? Приведет, он не сомневался в этом.

Отец чуть замедлил шаг и бросил взгляд на боковое крыльцо. Да, именно здесь ранним утром остановился, миновав турникеты, идеально вымытый автобус с плотно зашторенными окнами. Площадь с самого утра была оцеплена. Те, кому было поручено следить за безопасностью, цепкими взглядами ощупывали прибывшую группу юношей, которые совсем недавно окончили школу.

Они привычно построились в колонну по двое. Сопровождавшие их офицеры проследовали к столам, которые уже были расставлены на площади на одинаковом расстоянии друг от друга. Прозвучала тихая команда, юноши промаршировали на отведенное им место и, перестроившись в одну шеренгу, замерли.

Не было никаких долгих и красивых речей, изобилующих цветистыми фразами. Все проходило четко, строго и сухо, и именно это придавало моменту неповторимую волнительность, которая будет вспоминаться и в глубокой старости. Каждый по очереди выходил, разворачивался лицом к строю и произносил присягу, заранее выученную наизусть. Те, кого подводило волнение, могли незаметно заглянуть в большую красную папку с текстом и, поймав нужную строку, продолжить четко произносить слова, которые навеки связывали с родной страной; этой стране они клялись служить в меру своих сил и возможностей, не жалея здоровья и самой жизни.

После принесения присяги ребята расписывались в ведомости и после соответствующего разрешения, печатая шаг, возвращались в строй. Потом все молча вернулись в автобус. Пыхнув голубоватым облачком, «пазик» развернулся и выехал за турникет под недоуменными взглядами сотрудников оцепления: зачем в такую рань привезли мальчишек, ведь церемония принятия присяги курсантами элитной академии была назначена на более позднее время? А было и правда рано. Город только начинал просыпаться. Одинокие поливальные машины на пустых улицах еще не вытеснил поток машин. К только-только открывшимся станциям метро спешили пока еще редкие пешеходы.

Отец улыбнулся своим воспоминаниям, и знакомый холодок волнения пробежал по его спине, словно ему предстояло повторить слова присяги на том же месте еще раз.

Отвечая на расспросы дочери, он рассказывал об истории Кремля, о том, что сначала Кремль был деревянный, затем с соблюдением военной хитрости возводились белокаменные стены, а под ними рылись секретные ходы к Москве-реке. В XV веке Кремль стал краснокирпичным. На башнях появились шатры, а всего башен стало двадцать. Он даже знал, сколько зубцов на стене — 1045.

Они медленно приблизились к входу в Мавзолей, прошли в открытые массивные двери и, повернув налево, стали спускаться вниз, стараясь держаться как можно ближе к стене.

Тишина небольшого траурного зала создавала атмосферу торжественности. На постаменте в центре возвышался стеклянный саркофаг, а в нем — тот, чьи идеи сыграли решающую роль в судьбах миллионов людей в двадцатом столетии. Лучи прожекторов выхватывали лицо, грудь и руки, все остальное тонуло во тьме. Каждая деталь была тщательно продумана и выверена, и создавалось впечатление, что посетители видят перед собой спокойно спящего человека.

Можно по-разному относиться к Ленину, но ему трудно отказать в прозорливости, политическом чутье, умении находить парадоксальные выходы из сложнейших ситуаций; он мог в один момент поменять свое мнение на противоположное и опять увлечь за собой людей.

Девочка внимательно вглядывалась в лицо давно умершего человека, сохраненное для потомков трудами профессора Збарского, его коллег и последователей. Люди самых разных убеждений могут воочию увидеть предмет своей ненависти или поклонения. Как относиться к идеям Ленина — зависит от точки зрения, воспитания и множества других факторов. Одно можно сказать с полной уверенностью: этот политический деятель и при жизни, и после смерти никого не оставлял и не оставляет равнодушным.