Легенды Царьграда

Это пространное отступление было нужно для того, чтобы объяснить главный смыслообразующий пафос патриографов, а именно интерес ко всему древнему, таинственному и языческому. На страницах Патрий и особенно «Кратких представлений из хроник» читатель не раз встретится со свидетельствами того, как в попытках проникнуть в тайный и мистический мир города герои исследуют заброшенные районы Константинополя и находящиеся в них разнообразные диковинки – «зрелища» (θεάματα). Поиск и разгадывание смысла статуй при всем том представляется занятием невероятно опасным, ведь изваяние – это не просто кусок мрамора или порфира, в нем может обитать и могущественный дух, встреча с которым грозит смертью[1336].

Это хорошо видно, например, из истории хартулярия Имерия (II, 24; Par. 28), которая замечательна тем, что содержит в себе одновременно много вопросов, ответы на которые могут стать ключами к пониманию всего текста в целом. Рассказчик отправляется в квартал Кинигия, бывшего стадиона для травли зверей, вместе со своим знакомым хартулярием (должность хранителя бумаг) по имени Имерий, «чтобы разузнать о тамошних изображениях». Там они обнаруживают стоящую на высоком постаменте статую какого-то толстяка – скорее всего, сенатора, который построил Кинигий. В ответ на вопрос Имерия рассказчик начинает рассуждать об архитекторах, которые руководили постройкой, как вдруг статуя внезапно срывается с постамента и падает на его собеседника, зашибив того насмерть. Спутник хартулярия приходит в ужас, «так как не было рядом никого другого, кроме тех, кто держал наших мулов, да и они находились снаружи от лестницы», то есть поблизости не было ни одного свидетеля, который бы подтвердил его невиновность. Он решает спрятать труп на соседней помойке для тел казненных, тащит его за правую ногу, но Имерий слишком тяжел. Впав в отчаяние, автор рассказа бросает мертвеца и бежит в Св. Софию, где во всех подробностях передает эту историю людям, сопровождая ее клятвами о собственной невиновности. Видимо, он оказался достаточно удачлив и убедителен, чтобы ему поверили, и «родственники умершего и друзья императора отправились […] на то место и прежде, чем приблизиться к трупу этого мужа, взглянули с удивлением на «труп» статуи». Дальше события поворачиваются неожиданным образом: к месту «преступления» подходит «некий философ Иоанн», смотрит на постамент и произносит следующее: «Клянусь божественным промыслом, как я нашел в произведениях Демосфена, от этой статуи погибнет славный муж». Все вдруг всё понимают, тут же оправдывают неудачливого рассказчика и прямо там закапывают статую под предлогом того, что она «не обрела конца». В последних строках этой истории выражается однозначная и ясная мораль: «Выяснив все это со всей истинностью, о Филокал, молись, чтобы не впасть в искушение, и будь осторожен, осматривая древние статуи, особенно языческие».

При сравнении версий этой истории в Патриях и в «Кратких представлениях из хроник» становится ясна разница в стратегиях их повествования. Версия «Кратких представлений» намного живее и насыщена необычными деталями, тогда как рассказ в Патриях, в соответствии с литературными установками X века, гораздо лучше гармонизирован и больше соответствует стилистическим нормам эпохи: автор пытается придать большую весомость написанному, например, делая рассказчиком уже не современника, а знаменитого древнего церковного историка Феодора Чтеца. При общем интересе к статуям два этих текста, очень близких друг другу, расставляют в рассказе несколько разные акценты.

«Темные века»