Легионер

Раздался глухой раскат грома, и по нашим шлемам забарабанили первые крупные капли дождя. Тут же запели наши трубы, давая сигнал к атаке. Строй дрогнул, колыхнулся и тяжелой мерной поступью двинулся вперед. Варвары встречали нас оглушительным ревом. Они тоже жаждали боя. Все эти дни они просто проверяли нас на прочность. Теперь же настало время решить раз и навсегда, кто чего стоит.

Когда мы были в пятидесяти шагах от подножия первой гряды холмов, в нас полетели камни и стрелы. Но мы не перешли на бег. Нужно было беречь силы для броска на вершину. Прикрываясь щитами, мы ползли вверх по склону, увязая в песке, еще не успевшем как следует намокнуть, рыхлом, сыпучем. Тяжело пыхтя, опираясь на пилумы, как на посох, пытаясь удержать равновесие и не скатиться кубарем вниз. Задние, как могли, поддерживали передних, подталкивали их щитами, но все равно то тут, то там кто-нибудь не мог устоять на ногах, валился назад и ломал плотный строй.

Сопя и отплевываясь, я лез вместе со всеми, чувствуя, как колотится сердце и как упирается мне в поясницу умбон [61] щита Жерди.

Германцы дали нам подняться до середины склона, и когда наш строй утратил свою сплоченность, а дыхание сбилось, всей массой бросились вниз. Мы едва успели упереться, присев и воткнув в песок щиты. Задние ряды метнули пилумы, но залп получился вялым. Слишком неожиданной была атака и слишком неудобной наша позиция.

Германцы докатились до нас и ударили в стену щитов, как штормовая волна в каменный утес. Они даже не пытались достать нас копьями или топорами. Просто всей массой наваливались на наши щиты, пытаясь столкнуть нас вниз. Тем, кто стоял сзади, пришлось попотеть, чтобы удержать всю эту лавину человеческих тел.

В нескольких местах варварам удалось пробить бреши в строю и теперь нам приходилось отбиваться не только с фронта, но и с флангов. А стоявшие на гребне холма стрелки забрасывали нас дротиками, подбадривая своих дикими воплями.

Но, несмотря на все это, мы все же продолжали карабкаться вверх. Медленно, очень медленно, преодолевая чудовищное сопротивление, словно заталкивая на холм огромный камень, шаг за шагом мы, выбиваясь из сил, теснили германцев.

Один раз я мельком увидел Быка. Тот отбивался сразу от трех наседавших на него варваров. Его скутум был изрублен в щепы. Я пожелал ему удачи.

Удача была нужна нам всем. Хотя бы совсем немного. Самую малость. Крошечный кусочек удачи. Но вот как раз с этим дело было плохо. Дождь косыми струями хлестал прямо в лицо, заставляя то и дело смаргивать и утирать мокрое лицо. Песок, летевший из-под ног варваров, забивался в нос, запорашивал глаза, скрипел на зубах. Вереск цеплялся за ремни калиг, подолы туник, будто был заодно с исконными хозяевами этих земель.

Сколько продолжалась эта схватка, я не помню. Не думаю, что очень долго. Долго такого боя мы не выдержали бы. Я колол, закрывался щитом, полз чуть ли не на четвереньках наверх, снова закрывался и колол, хрипел, сипел, стонал от натуги, скользил в чужой крови… А когда поднял голову наверх, вдруг увидел, что мы всего в нескольких шагах от вершины холма, и варвары уже откатываются назад.

– Бар-pa! – разнеслось над грядой.

Мы нажали, вложив в натиск все, что у нас оставалось. И германцы не выдержали дружного удара легионных когорт. Отступление превратилось в паническое бегство. Мы с остервенением кололи и рубили покрытые вонючими шкурами спины, шагая прямо по телам, безжалостно приканчивая раненых и умоляющих о пощаде.

На вершине мы остановились, дав возможность уцелевшим варварам уйти. Впереди нас ждала еще одна гряда, а за ней еще и еще одна, так что силы нужно было беречь. Мы перестроились, напились, перевели дух, подождали, пока подтянутся задние когорты и снова двинулись вперед.

Я поискал взглядом Быка. Тот шагал, как и положено, справа от передней центурии. Я вздохнул свободнее. Мне почему-то казалось, что, пока центурион с нами, все будет хорошо.

Все повторилось точь-в-точь. Залп, град камней, стрел и дротиков, осыпающийся песок под ногами, карабканье наверх, атака германцев, едва мы достигли середины подъема, и кровавая мясорубка на склоне.

Убили Холостяка. Его место занял другой легионер, но сам тут же поймал меч в бок и рухнул на песок, корчась в судорогах. Рядом со мной встал Жердь.

После штурма второй гряды наша когорта отошла во вторую линию, мы были просто измочалены. Эта вторая гряда оказалась ключом к ущелью. Наконец мы его увидели полностью. Пески, дюны, редкие деревца, вереск – унылая картина. По дну ущелья бежала небольшая речушка, даже, скорее, ручей. Из-за него в некоторых местах встречались болотистые участки. Неприветливые горы возвышались с двух сторон, и, к своему огорчению, мы увидели, что каменистые склоны заняты германцами. Оставалось надеяться, что восемнадцатый легион сделает свое дело и сбросит их оттуда.

Еще плотнее сбив строй, мы начали спуск в ущелье. Когорты, расположенные на флангах, взяли левее и правее, по дорогам, идущим вдоль склонов по обе стороны ущелья. Германцы поджидали нас в сотне шагов, на очередных холмах.