Легионы - вперёд!

 - Знаешь ли ты, Гунтер, что творится на улицах? Ваши люди открыто грабят

жителей, тех, кто сопротивляется убивают.

 - Что из того? Трусливые римляне сдали свой город без боя. Они не

заслуживают честного обращения.

 - Но зачем настраивать их против себя? Война не кончена. Перед нами армия

Антемия. Он все еще считается императором римлян. Мы же ведем себя в Италии,

как вражеское войско, которое пришло грабить и убивать. Можем ли мы

рассчитывать на победу, если против нас будет народ Италии?

 Гунтер пожал плечами и открыл дверь в триклиний.

 - Народ Италии - это стадо овец. Они сами позволяют себя стричь. Кто в

этом виноват? Входи.

 Триклиний ярко освещали десятки факелов и жаровен. Здесь было жарко.

Мозаичный пол устилали ковры и подушки. На ложах и на полу сидели и лежали

приближенные Гундобада, все с чашами и рогами в руках, кое-кто в обнимку с

рабынями. Сам вождь восседал в центре зала за огромным столом. На вошедших

он не обратил никакого внимания. Горланя застольную песню, военный магистр

Галлии яростно стучал кулаком по столу, отбивая ритм.

 Гунтер подошел к нему, тронул за плечо и сказал несколько слов. Одоакр,

скрестив на груди руки, застыл напротив вождя. Наконец Гундобад поднял

голову.

 - А, - протянул он. - Одоакр. Правая рука моего покойного дяди.

Гляньте-ка! Дядя мертв, а рука его стоит среди нас!

 Бургунды разразились хохотом.

 - Ладно, ладно, - отсмеявшись сказал Гундобад. - Не смотри волком. Ты -

друг нам! Садись с нами - ешь, пей, веселись!

 - Не для того я пришел, Гундобад.

 - Эээ?

 - Твои солдаты грабят город. Нужно немедленно остановить их. Прекратить

мародерство.

 - Зачем?

 - Затем, что мы не войско завоевателей и не орда диких гуннов. И мы не на

вражьей земле находимся, но на своей. Для Италии мы - закон и порядок. Твои

же воины...

 - Мои воины имеют право на добычу, и я не собираюсь лишать их ее. Какой

еще закон? О чем ты толкуешь?

 Зал разразился одобрительными криками. Одоакр побледнел.

 - Будь жив Рицимер, ты не посмел бы вести себя так. Италия была его землей

и разорять ее, все равно, что грабить себя же.

 - Что? - Гундобад привстал и, покачнувшись, схватился за плечо

сотрапезника. - Рицимер? Мой дядя мертв. И это потому, что он слишком

цацкался с римскими выродками. Я не стану повторять его ошибок. Мы возьмем,

что хотим. По праву меча. И ты... не смей мне указывать! Кто ты такой?

 Вождь бургундов внезапно сорвался на крик. Все в зале разом умолкли.

 - Мне плевать, кем ты был при моем дяде! Его больше нет, слышишь? Теперь я

здесь хозяин! И ты будешь выполнять мои приказы, понял меня? Италия отныне

моя! Я здесь господин! Ты понял меня?! Понял, я тебя спрашиваю?!

 Одоакр молча. Пальцы сами собой сжали рукоять меча. И тут же разжались.

 - Я понял тебя. Могу я идти.., господин?

 - То-то же, - Гундобад плюхнулся обратно на ложе. - Иди. И позаботься об

охране ворот, где ты там остановился со своими... людьми.

 Все так же молча Одоакр развернулся и вышел из пиршественной залы.

 Едва он скрылся, вождь обратил взгляд на Гунтера.

 - Кстати, увидел тебя с ним и вспомнил об одном деле, что не успел

закончить. Где там эта девчонка из Перузии? Вели привести ее в мою комнату.

Я, так и быть, уделю ей пару минут.

 Ближайшие сотрапезники вновь расхохотались, один даже поперхнулся вином, и

его пришлось хлопать по могучей спине.

 - Я отпустил ее, Гундобад, - невозмутимо ответил Гунтер. - Еще днем.

Думал, тебе она больше не нужна. Да, по совести говоря, мне было жаль эту

девочку.

 -Ты... - что?! Да я... Ты... Ну, старик, порой ты слишком заботишься о

чести! Ха! Придется исправлять твои ошибки. Куда она направилась?

 - Куда-то на юг.

 - Эй, Хервинд!

 Длинноусый воин вскочил, чуть не опрокинув скамью.

 - Друг Хервинд, возьми пару десятков солдат, лошадей и догоните ее.

 - Сейчас, вождь?

 - Да! Прямо сейчас! Немедля! Мне уже надоело, что она ускользает от меня

то так, то эдак... Чтоб завтра Ливия была здесь! В погоню!

 Цепляя на ходу меч к поясу, Хервинд выбежал из триклиния. Не прошло и

часа, как отряд в полсотни всадников, миновав ворота Венеры, помчался по

дороге в сторону Карсул.

 

 Стоя на стене у самых ворот Одоакр смотрел в ночь. Холодный ветер дул

прямо в лицо, путался в складках плаща. За спиной то и дело слышались крики.

Бургунды грабили город. Отблески факелов играли на лице скира, его воины, из

тех, что несли караул у ворот, опасливо поглядывали на стену. Если кому и

хотелось присоединиться к буругндам, они постарались упрятать свои мысли как

можно дальше. Никто не желал вызвать гнев сурового вождя.

 Одоакр думал. Гнев, едва не лишивший его разума в доме префекта, отступил.

Нет, он не исчез, но, переплавившись подобно железу, стал расчетливым и

холодным, словно стальной клинок. Гундобад унизил и оскорбил его в

присутствии множества свидетелей. Он, сын славного Эдики, вождя скиров, что

погиб как герой в битве на Болии, не может снести такого. Наглый и

распущенный сын Гундиоха заплатит за это. Плохо же он знаком с Одоакром,

если думает, что командир федератов отныне его слуга!

 Да, он служил Рицимеру, но лишь потому, что признавал его превосходство.

Могущественный свев был для них как отец. Для них - это для федератов,