Легкая рука

Любе необходимо срочно отделаться от двух лишних поклонников. Один, поинтеллигентней, успел понравиться маме и папе, а Люба еще замуж не собиралась; второй не давал ей прохода на танцплощадке в парке, и прийти туда с кем-нибудь еще стало невозможно, а иногда хотелось.

Хм… У нее два лишних поклонника, а сколько не лишних? Что они в ней находят? Девушка как девушка. Конечно, когда вот так полутемно, как на этой аллее, есть в ней что-то тревожащее, загадочное даже. И не так хорошо видна улыбка, в которой проскальзывает ранний и немалый опыт. И голос у нее сейчас тихий, нежный. С посетителями стадиона и даже тренерами она говорит потверже, погрубее. Впрочем, это естественно Брови, глаза, ресницы — не придерешься. Щеки — тугие. Морщинок у глаз, кажется, еще нет.

— А второй, с танцплощадки, вам предложение не делал?

— Что вы?! Он только полгода назад развелся. Теперь, грозит, никогда не женюсь.

— Прекрасно. Предложите ему руку и сердце. Назовем это, по Шпильману, освобождающей жертвой. Пассивной, потому что ее могут не принять — и не примут.

— А как с Костей? — спрашивает замирающим голосом Люба.

— Это который хочет жениться? Тут путь противоположный. Надо сделать так, чтоб он увидел вас целующейся с другим. Это будет тоже освобождающая жертва, но, как видите, активная. Если для нее понадоблюсь я…

— Спасибо, — сказала Люба.

В ближайший месяц половину свободного времени Горбов тратил на решение с Любиными подругами их проблем. А потом его вызывает директор стадиона и говорит, что угнетает его ситуация с финансовым планом, добиваются сверху, чтоб выполнял, а как выполнить, если оттепель, льда нет? Каток-то не работает. Что делать?

Валентин решительно посоветовал:

— Пишите этому начальству докладную. Требуйте холодильных установок для намораживания льда.

— Так ведь нет у начальства лишних установок! И оно знает, что я это знаю. Только рассердится.

— Видите ли, есть такое философское положение, нельзя ничего найти, ничего не потеряв. Пусть сердится. Зато выговора объявить не сможет: если в установках откажет — само будет виновато. А скорее — не откажет. Будет сердиться, что вы его не поняли, это верно, но есть ситуации, в которых подчиненному полезно не понимать свое начальство. Это, по Шпильману, тормозящая жертва.

За помощью обращается двоюродная сестра самого Валентина. Ей тридцать пять, не замужем, у нее давний роман с сослуживцем, который никак не решится на брак. Это для Горбова даже не задача, а типовой пешечный эндшпиль, правила игры в котором порядочный шахматист обязан знать наизусть. Совет: немедленно сменить место работы.

Подоплека этой рекомендации достаточно ясна и самой кузине Горбова: предполагаемый жених видит ее буквально каждый день; они почти не расстаются, а в случае женитьбы и вообще не будут расставаться: редкий мужчина в силах это выдержать. Женщина отлично все понимает, но ей-то хочется видеть любимого каждый день; она боится потерять его, исчезнув с его глаз; она многого боится и поэтому, все понимая, ничего не собирается менять.

Теперь — приходится. Все получается так, как было намечено.

А там пошло и пошло.

— …Вы меня не знаете, Валентин Сергеевич. И все-таки прошу, не откажите в совете…

— Извините, Валентин Сергеевич, мне дал ваш телефон Николай Георгиевич…

Валентин добросовестно разрабатывает для своих “клиентов” планы действий. Но самого Горбова куда больше, чем его подопечных, ошарашивал факт действенности его советов.

Впрочем, одну из причин, объяснявших этот факт, он нашел довольно быстро. Любой шахматист знает, что в партии даже не самый верный план несравненно лучше игры без всякого плана Люди, получавшие от Горбова план и исполнявшие этот план, действуют эффективнее, чем если бы они под влиянием эмоций тыкались из стороны в сторону.

Маленький, некрасивый, неловкий, особенно сильно чувствующий себя маленьким, слабым и неловким среди окружающих его мускулистых людей с точными и изящными движениями, Валентин вдруг ощутил себя хозяином человеческих жизней. А был он между тем опять-таки всего лишь провидцем. Потому что всякий, кто составляет план, заглядывает в будущее — и, подтверждая его наметки, время возводит дерзкого в ранг пророка.

Елисеев слышит шум реки Галис — и предвидит приближение к порогам, часы паводка, угрозу наводнения. Нейстрин, кажется, приглядывается к вешкам, с давних пор обозначающим фарватер реки времени, собирая тысячелетние наблюдения за ее мелями и перекатами. А Горбов строит на реке Галис запруды, ищет мелкие места для перехода на другой берег…

Но река времени несет по течению и тех, кто пытается ее промерить, запрудить или даже отвести ее воды в новое русло.