Легкая рука

Я смотрел. Слушал. Да, это он — тот, из-за кого я приехал. Случайно ли, что уже в день приезда я повстречал человека, которого должен был увидеть только завтра утром? Или это ему опять повезло? Но всякое его везение для кого-то оборачивается бедой. Собственно, так и должно, наверно, быть. На каждую счастливую случайность приходится несчастливая. И там, где одному присуждается выигрыш в пинг-понг, другой, оказывается, ломает ногу.

Журнал “Знание и вера” командировал меня в этот город после того, как в редакцию отсюда пришел добрый десяток отчаянных писем. Их авторы начинали с заверений, что они безусловные атеисты, но продолжали — рассказом о живущем в их городе вполне реальном колдуне Алексее Алексеевиче Матюшине. О человеке, которому везет. Конечно, потому, читалось между строчек, что он то ли гипнотизер, то ли телепат, то ли попросту ведьмак.

Я заранее предвкушал, как выведу на чистую воду мошенника, а заодно разоблачу “внутреннего мистика”, что иной раз сидит в так называемых материалистах…

Но обнаруженного мною в шахматном клубе “колдуна” можно было только пожалеть. Так же, как и тех, кого он невольно делал своими жертвами. В этой ситуации мне оставалось лишь представиться и попросить о подробной беседе, заверив собеседника, что не имею на его счет предвзятого мнения (я поймал себя на том, что, пожалуй, слишком горячо заверяю Матюшина в отсутствии у меня каких-либо опасных для него намерений — уж не боялся ли и я сам ответных действий: да, во многих атеистах глубоко сидит этот самый, как его, мистик…).

А он обрадовался: тому, что кто-то готов вместе с ним разобраться в происходящем.

Мы отправились к нему домой. Должен сразу сказать, что жена Алексея Маша, милая сероглазая женщина, моего визита, в отличие от мужа, явно испугалась. Но, как выяснилось за ужином, тоже решила быть откровенной. Когда перед нами стояли чашечки с кофе, я уже знал, что недавно она защищала диссертацию и на ней не смог присутствовать враждебно настроенный оппонент. Причина — банальное ОРЗ, но она чувствовала: что-то здесь не так…

Председатель профкома против нее интригу затеял — и тут же попался на какой-то бухгалтерской операции из тех, что в ходу, но обычно на них не попадаются. К Алексею, оказывается, уже года два на работе никто даже цепляться не пробует, а соседи издали почтительными голосами здороваются. Он не стал объяснять, что случалось до этого с “цеплявшимися” и грубиянами, только пробурчал, что совсем этого не хотел. Я запутывался все больше, а Алексей на глазах терял еще оставшуюся, видно, у него надежду на то, что вокруг него происходящее, — всего лишь скопление случайностей. Я начал выяснять, как складывалась его жизнь. О, в ней не нашлось ничего чрезвычайного. Обычный школьник в рядовой школе, старательный студент в техническом вузе, инженер просто, потом старший, ведущий — нормальное движение по ступенькам ничем особенно не выдающейся карьеры. Последние два с половиной года работает на атомной электростанции, что при его специальности довольно естественно. Тут он зажегся и стал подробно объяснять, что это — первая АЭС, управляемая с помощью совершеннейшей из имеющихся в Союзе электронно-вычислительных машин. За режимом работы она следит, чего надо дозирует, отвод тепла регулирует аж с учетом погоды. Она же, заодно, еще довольно много предприятий по всей области обслуживает, такая мощная. Но главное для нее, конечно — АЭС. Поэтому позаботились об особой надежности.

— Впервые, — сказал Алексей, — предусмотрена такая сложная и беспорочная “защита от дурака”.

Я удивился: а что это такое? Он удивился еще больше, сделал скидку на мое гуманитарное образование и сообщил, что почти во всех сколько-нибудь сложных механизмах предусматриваются меры предосторожности на случай неверных действий того, кто с такими механизмами работает.

— А уж в нашей отрасли после всего, что случалось, столько слоев защиты поставлено, что даже если захочешь, все не отключишь.

— И если очень захочешь, тоже?

— Ну, какой же дурак очень этого захочет?

— Простите мое невежество, но ведь вы говорили как раз о защите от дурака…

— Знаете, это должен быть к тому же очень невезучий дурак!

— Неве-зу-чий? — я произнес это слово по слогам, с нажимом.

Он секунд пятнадцать просидел с приоткрытым ртом. А потом спросил:

— Вы хотите сказать, что машина сделала меня очень везучим дураком? Но как?

— Уж я — то в этом понимаю меньше, чем кто-либо. Только другого объяснения не вижу. Кто кроме вас работает с этой ЭВМ? И что происходит с ними?

— За “защиту от дурака” отвечаю я. В мое отсутствие нельзя отключить по инструкции ни одну из входящих в нее систем.

— Жаль.

— ??

— Будь у вас коллеги со схожими служебными обязанностями — можно было бы выяснить, не пришло ли к ним в последнее время такое же везение.

— Начальники смен разве что… С ними я кое в чем пересекаюсь. Но у них — ничего подобного. Знал бы. Скорее, наоборот. Начальник второй смены со мной пульку расписывает. То есть раньше расписывал, пока я не стал подряд выигрывать. А начальник третьей… Нет. Я один такой.