Легко видеть

Видимо, с самых ранних лет в его характере четко прорезался индивидуалист, а жить-то пришлось в атмосфере абсолютного, махрового коллективизма, насаждаемого на всех ступенях и во всех ячейках общества коммунистической партией и ее ударно-защитительным устройством – ЧК, ОГПУ, МГБ, КГБ – в разные времена названия «органов» менялись. А суть всегда была одна – неукоснительный и беспощадный террор ко всему не устраивающему политбюро ЦК (РКП, ВКП (б), КПСС). Михаил был таким же объектом государственного террора, как и подавляющее большинство советских людей. С раннего детства страх перед террором вливался в кровеносную систему то в больших, то в меньших дозах. Каждый в этом смысле постоянно существовал «под капельницей», из которой внутрь организма и души вводился страх. С малых лет детям внушали, о чем и как можно говорить с посторонними, а с кем нельзя говорить ни о чем, кроме заведомой лжи, в которую с непривычки нельзя было поверить даже ребенку. Если у нас самая свободная в мире страна, то почему нельзя говорить то, что думаешь? Если то тут, то там говорят не просто об арестах неведомых «врагов народа», а об арестах точно таких же людей, соседей по работе или по дому, которым при всем их желании нечем было навредить народу, строящему социализм и коммунизм, поскольку они делали точно то же, что и не арестованные на работе, и никуда не укрывались от глаз соседей для осуществления подрывной нелегальной деятельности в «свободное время». Это в той или иной мере воспринималось с достаточной определенностью с детсадовского возраста – своей родной и самой гуманной на свете советской власти НАДО ОПАСАТЬСЯ, чтобы не стать ее врагом. В школе, не считая начальных классов, набирающиеся жизненного опыта ученики уже сами без подсказок начинали безошибочно определять, о чем еще нельзя разглагольствовать, расширяя круг табуированных тем и суждений в общении с разными людьми – с незнакомцами, с коллегами, с друзьями, с родственниками – и даже особо формировать такой круг собственных представлений, в которые не следует посвящать НИКОГО. Дальше с возрастом познания такого рода только расширялись. Так шло отравление страхом даже у тех, кто не подвергался репрессиям сам и у кого в семье не пострадал от репрессий никто.