Легко видеть

Прежде чем рассказать Марине о своем запоздалом прозрении, Михаил взял с нее слово, что после услышанного она не сделает и не скажет Саше ничего – буквально НИЧЕГО. И все же Марина, живо представив себе с его слов всю сцену, а, главное – ее возможные последствия, вспыхнула и выдохнула без задержки: «Ну, я ему…» Михаил, не дав договорить, оборвал ее, напомнив о том, что она перед этим пообещала. Было бы совсем не по-мужски, если б он устроил реванш мужу, используя власть и возможности его жены. Марина, однако, вспомнила в ответ один подходящий эпизод из практики Терра. Однажды он и Колька ждали у перекрестка, когда дадут зеленый свет на переход. И тут какой-то пьяный пожелал развлечься, ударив стоящую рядом собаку ногой. Дальнейшего пьяный уже не успел понять. Просто он осознал, что лежит, распластанный, на тротуаре, а над ним у самого горла оскалила страшные клыки сама смерть. Его и впрямь спасло только то, что Коля изо всех сил оттягивал Терра от горла. Когда разъяренного колли удалось удалить от лежащего, тот, успев в один миг протрезветь до абсолюта, вскочил на ноги и по-спринтерски рванулся бежать прочь.

Все это произошло на глазах у милиционера – регулировщика, который сказал, что пес ни в чем не виноват, потому что сам видел, как пьяный беспричинно ударил его ногой – сам Коля, кстати, этого не заметил. Великий Террюша не только не выносил хамства, но и никогда не спускал его никому. По существу именно он ввел Михаила в мир общения, дружбы и любви к достойнейшим существам, во многих вещах не уступающим людям и во многих же вещах их превосходящим. Из всех собак, которые были у них с Мариной, Террюша выделялся особым масштабом своей личности, и Михаил с полным основанием считал его настоящим патриархом всех собак.

Терр не взлюбил шиверы и пороги еще в походе по Нюхче и Илексе, где они ничего особенно серьезного собой не представляли. Кантегир для него (впрочем, как и для всех людей, познакомившихся с его водой) был куда более сложным испытанием.

Началось с того, что они целых пять дней добирались от поселка Малый Он до места, откуда можно было начать сплав. Груз был слишком тяжел, чтобы нести его в одну ходку. Марина несла, конечно, меньше, чем Михаил, и делала то одну, то две ходки, в то время как он то три, то две. Террюша в специально сшитом для него вьючном седле нес в две ходки мясные консервы, но на очень крутых подъемах буксовал, и тогда груз Михаила возрастал еще на полпуда. В таких случаях Терр несколько стеснялся, что не делает полностью свою работу, но, с другой стороны, хождение под седлом надоело ему настолько, что он не слишком переживал, когда Михаил ишачил за него.

Но одним воистину приятным для Террюши эпизодом при пересечении Кантегирского хребта был отдых на биваке, который они установили у верхней границы кедровой тайги совсем недалеко от перевала. Был тихий вечер, совсем не обещавший скорого ливня. Солнце клонилось к дальнему хребту по западному борту реки Оны. Вид от палатки открывался на всю долину Малого Левого Она. Такого многоцветия тайги и гольцовой зоны Михаил прежде еще не видывал. Верхушки кедров, обильно увешанных шишками, находились чуть ниже глаз и не заслоняли прекрасной панорамы гор. На склонах были редкие темные пятна от белых облаков, но в основном они были освещены и открыты.

Террюша выбрал себе место немного повыше, на большом камне, откуда все было видно еще лучше, и лежал там, гордо подняв голову, как волк Акела, покровитель Маугли, на Скале Совета.

Смотри, – показала на него глазами Марина.

– Соблюдает Саяны, – прошептал ей в ответ Михаил.

Темная зелень кедрачей, светлые, издали кажущиеся легкопроходимыми склоны гольцов, небесная бездонная голубизна действовали на Терра точно так же, как и на них с Мариной. Все трое смотрели на прекрасный мир в его лучшем проявлении во все глаза. Дух ликовал, пребывая в гармонии с ним. Усталость забылась. Это была воистину волшебная страна, за вход в которую было много заплачено, хотя за выход предстояло отдать еще больше.