Легкое пламя. Триллер для двоих

Пропала Виктория неожиданно. На работе в Институте подолгу стояла в туалете и мыла лицо. Теперь уже не ее мать, а Вера Ивановна сразу чувствовала приближение болезни, подходила к ней что-то спросить, как будто «невзначай», увидев только странный блуждающий взгляд. Виктория снимала с себя драгоценности, клала на раковину и нервно курила. За несколько месяцев до этого Виктория начала ходить в церковь. Еще до болезни рассказывала Вере Ивановне, что познакомилась с очаровательным юношей. К вопросу о личной жизни Виктория, как все в семье Володи, всегда относилась с подчеркнутым вниманием, часто говорила, что «с личной жизнью у нее все в порядке». Ее постоянный кавалер, бывший студент, приходил к ней все реже, был тоже очень странен. Но она все равно подолгу рассказывала о его многочисленных достоинствах и многочисленных походах в кино, таинственно поднося палец к губам. А после встречи с церковным юношей, в ее глазах снова появились озорные огоньки, и она все больше отставляла пальчик немного в бок, когда пила чай и все рассказывала и рассказывала о нем.

Вера Ивановна, Маша и Кирилл искали ее повсюду. Позвонили в милицию, потом Вера Ивановна раздобыли ключ от ее квартиры. Вошли. Осмотрелись. Вещи были разбросаны, а комод, по всей видимости, кто-то пытался вскрыть. Явных следов существования чего-то страшного в этой квартире не было. В какой-то момент Маша бросила взгляд на балкон и почему-то зажмурилась. Открыв глаза, увидела ворох грязного смятого белья. На балкон Вера Ивановна не пошла, только подобрала ночную рубашку огромных размеров, которая лежала у смятой разостланной кровати.

Потом Маша нашла ее дневник. На первых листах он был весь исписан нежными стихами и воспоминаниями детства, под самый конец был исчиркан, смят, порван. Из-под клякс проступали слова ненависти по отношению ко всей семье. Причину Маша поняла не сразу, но постепенно осознала, с ужасом листая страницу за страницей. То, с каким страшным рвением она поносила все то, что видела вокруг, настолько не вязалось с той лучезарной улыбкой, с которой она приходила на день рождения, встречала в болгарском порту теплоход, на котором они ехали, приносила цветы, что Маше стало по-настоящему жутко. Судя по всему, неудавшаяся любовь к Гоше сделал свое дело. Анастасию Владимировну Виктория, в страшные моменты своих приступов, люто ненавидела. Впрочем, могло ли это иметь большое значение, если в болезни все же никто не был виноват? А еще Маша наткнулась на ее завещание, в котором все книги были переданы ей, Маше, и ее же, Машу, Виктория просила позаботиться о Кирилле и никогда его не оставлять.

А потом наступила весна, и балкон в квартире, где Виктория жила, потек. Потек ею же, о чем дворники сообщила рано утром, и Вере Ивановне, и в милицию. Через несколько дней оказалось, что пришел в милицию и сам виновник, во всем признавшись. Молодой юноша из церкви все это время жил у Виктории, и, по его словам, «сделал бы все точно также, если бы повторилось».

«Сексуальная жизнь ее всегда интересовала», – опустив глаза, говорила на суде подруга Виктории, странным образом вкладывая в эти словосочетания какой-то никому не ведомый смысл. Маше вспомнилось, как на одном дне рождении Виктория рассказывала, как в детстве она и ее сестра Анастас я Владимировна дарили друг другу торты, золотые, серебряные и из черной икры. Видимо, детские воспоминания так и остались где-то далеко, в той волшебной печи, где пекли эти торты. Юношу, впрочем, все равно осудили условно, признав безумным, а Викторию быстро похоронили с родственниками на мемориальном Серафимовском кладбище.

Когда Маша отдыхала спустя какое-то время летом на той же даче в Мельничном ручье, то всегда натыкалась на эти книги, которые достались ей от Виктории. Врубель, Серов, Репин, все то, что проходили тогда на кафедре истории зарубежных литератур на искусствоведческом факультете. Маша также всегда натыкалась на дневники ее матери, красивой тонкой армянки, также завещанные ей, Маше. В них мать Виктории писала о поэзии, своей жизни, институте благородных девиц. В них она много рисовала акварелью.

Портреты были какие-то на редкость тонкие, хрупкие. Когда Маша листала страницы, ей приходила на память семейное предание, о том, как отец Виктории спас ее мать от смерти, когда женился на ней во время блокады, и что во время той же блокады, он собирал антиквариат, каким-то жутким образом ставшим причиной, может быть косвенной, смерти его дочери. Под конец жизни Виктория часто приглашала незнакомых людей в гости и открывала тот самый потаенный ящик комода красного дерева, где, как сказал юноша-убийца, давно ничего не было.