Легкомыслие

После рождения ребенка, когда муж стал прикасаться ко мне прохладнее, либо просто я больше внимания стала уделять сыну, а не ему, я как-то незаметно переключалась на вторую. И всякие мысли начинали бороздить просторы моего разума. Начинались метания, «примерка» новых мужчин или новый свой статус, какие то трагедии и иногда ментальное разрушение семьи и прочая жизненная заваруха. Это всегда было непонятно, и приходилось переключаться на третью, чтобы кинуть совершенно мужской взгляд на это дело. Семья – святое. Муж – мужчина совершенно иного статуса – любимая часть самой себя. Все остальное либо идет и совмещается параллельно, либо отсекается напрочь! А чтобы отсечь все сомнения, лучше прибавить скорость. Уйти от их тупой погони на четвертой. Именно в этот момент можно увидеть, как ты обходишь всех остальных, таких похожих, таких ревнивых, таких завистливых дам трех типов: женщина-мать, женщина-дочь и женщина-любовница. На пятой скорости летит женщина-муза, метательница мужчин-бумерангов, которые отбрасываются в процессе метаний. В этом статусе ты уже не ищешь никаких отношений, ведут тебя не инстинкты, а сама судьба. Она крутит и вертит тобой и следит за твоими внутренними изменениями, за тем, что все временно и все течет, за тем, что удержать, зафиксировать ничего в жизни не дано. Она ведет тебя по дороге сквозь день и ночь, которые на поверку оказываются просто черными и белыми полосами твоей жизни.

Что касается брака, то это парковка, с которой я трогаюсь каждое утро на первой, поэтому я ценю наши отношения с мужем. Без них не стартануть. И когда мне начинают петь подруги за чувства, за метания, я всегда говорю: чувства – это с тем мужчиной, от которого вы хотите детей, учитесь отделять зерна от плевел. А все остальное… гарнир, дамы, гарнир!

Ну а когда мне надоедает вся эта дамская болтовня, снова набираю пятую и отрываюсь. Женщина мужа, женщина – муза.

Психо 25,5

Вставать не хотелось, она лежала и ждала, пока кто-нибудь выпишет ее с этой койки, крикнув, что кофе готов, может быть, сам аромат крикнет ей или поцелует, пока у нее закрыты глаза, пока она может представить кого угодно, прекрасно зная, чьи это будут губы, куда они будут целовать и как долго, если сегодня суббота, то, возможно, доведут до кипения, потом выключат сознание, чтобы не свистело, будто судья, никто не вправе меня осуждать, даже сама себя, я осуждать не вправе. Возьму и не встану. Да и сколько я себе могу дать – пятнадцать лет исправительных работ без права переписки с кем-то еще, без wi-fi. Аромат уже щекотит ноздри. Наконец, ванная, вода унесла сонное лицо в раковину.

– Фишки собираете? Товары по акции, – твердит голос за кассой. – Собираете фишки, вклеиваете этих птичек в каждую клетку.

– Хорошо, давайте. «Симпатичные птички, буду сбивать их в стаи. Перелетные птицы в клетках», – улыбнулась я сама себе. И, наконец, посмотрела на женщину, которая оторвала мне чек.

Лицо: оправа для очков, веснушки, что-то решают зрачки, костлявый взгляд, глаза с кожей, там разные мысли: на ужин будет тыква и все, больше ничего, может быть, курица, если успею, ее жизни явно не хватает сюжета, легенды, которая должна быть правдивой. «Бери кассу, беги отсюда, от тыквы, курица», – кричу взглядом я ей и сгребаю сдачу. У тебя будет все, двое идут по жизни, по небу, над всем миром, над городом, ночью, ночью все моложе.