Лейхтвейс

– Увы! Но это, скорее, исключение, – не слишком уверенно вздохнул стоявший рядом Красный Нос. – Видите ли, князь, то, что мы с вами видим – бывший погреб. Дом, который над ним стоял, давно разобрали, а кто-то воспользовался. Скорее всего, не местные, переселенцы откуда-нибудь из Гальяно или Грассано. Если дома нет, можно не платить муниципальный налог.

Князь огляделся. Узкая улица походила на русло высохшей горной реки, промывшей в незапамятные времена проход посреди скал. Дома под желтой черепицей, невысокие, сложенные из грубо околотых камней, перемежались темными норами. И почти всюду – черные полотнища, флаги смерти… На итальянском Юге их вывешивают после похорон и не снимают, пока полотно не истлеет.

– Таких в городе много, князь. Что ни говори, в Матере жизнь все-таки получше, чем в округе. Трудно представить, но это так. В Гальяно в такой пещере еще и держат скот… При Бурбонах этих бедолаг пытались выселять, дело доходило до бунтов. А потом просто махнули рукой. Сейчас город перенаселен, не хватает воды, на несколько тысяч человек – всего два врача… Мы регулярно пишем об этом в Рим, но столице не до наших забот.

Голос синьора Казалмаджиоре звучал спокойно и скорбно. Так говорит прозектор возле цинкового стола в морге.

– Дальше подобного уже не будет. Мы так и называем это место: Склоны. Кто не смог удержаться наверху, скатывается сюда. Пойдемте, чуть выше – бывшая главная площадь.

Дикобраз даже не решился спросить, отчего бывшая. Весь город казался обломком Прошлого, случайно перенесенным из глубин веков. Ткань Времени истлела, остался лишь камень…

* * *

Два дня князь обживал предместье и не спешил подниматься на гору. Но все-таки пришлось. Явившийся с визитом Красный Нос настойчиво пригласил в муниципалитет, где следовало оформить все касающиеся интерно бумаги. Дикобраз без всякого восторга поглядел на зубчатую башню, но спорить не стал.

Дорога наверх начиналась прямо на знакомом пустыре, слева от руин – узкая тропа, которую вскоре сменили вырубленные прямо в скале ступени. Здесь ходили уже много веков, камень был стерт и выщерблен. Синьор Казалмаджиоре, взявший на себя роль Вергилия, пояснил, что подняться можно и по дороге, но это слишком долго, придется дважды обойти гору кругом. Ее вырубили не для людей, а для повозок. Так и зовут: Ослиный путь. Лошадей в повозки не впрягают, не всякая выдержит подъем.

От ступеней рябило в глазах, и князь с облегчением вздохнул, когда лестница кончилась. Теперь они были на Склонах. Там он и увидел первую пещеру под черным флагом.

«Дедушка! А почему города – пещерные? В пещерах первобытные люди прятались, которые неандертальцы и кроманьонцы».

– Дома здесь строят без фундамента, прямо на скале, – все тем же прозекторским тоном пояснил Красный Нос, когда улица-ущелье осталась позади. – Пытаемся укреплять, но без особого успеха. Сейчас вы увидите…

Он шагнул вперед – и увидел. Еще один пустырь: большой неровный четырехугольник – и огромные кучи камней, из-под которых выглядывали ряды кладок. Над всем нависала уцелевшая стена с высокими стрельчатыми окнами. На самом верху каким-то чудом держался покосившийся крест.

– Собор Святого Евстафия, покровителя города, – негромко проговорил Вергилий. – Стоял с XIII века. Я его хорошо помню, бывал ребенком. Там были замечательные витражи.

– И ничего нельзя было сделать? – вздохнул князь, заранее зная ответ.

– Его много раз подновляли, цементировали трещины… В 1913 го-ду была очень дождливая зима, вода текла по улицам, расшатывала камни. Все рухнуло в один день. К счастью, никто не погиб, наш настоятель говорил, что это истинное чудо.

Дикобраз вспомнил виденные в детстве фотографии мертвых городов. Человек и Время… Сколь ни сильны люди, но итогом всему – лишь черные вырубки в источенной дождями скале.

* * *

– О-о, вот и вы, наш дорогой князь! А я, признаться, уже успел соскучиться!..

Джузеппе Гамбаротта, шагнув через порог, протянул вперед крепкие руки, то ли желая обнять гостя, то ли ухватить за горло. Полные губы улыбались, глаза лучились радостью.

Князь, только что поставивший последнюю подпись на кипе бумаг, без всякой охоты встал. Менее всего хотелось общаться с подестой, однако у того явно имелись иные планы.

– Прекрасно! Прекрасно! Наконец-то вы сможете увидеть наш замечательный город. И главное – познакомиться с его людьми. Лучшими людьми!..

«А надо?» – чуть было не спросил Дикобраз, но в последний миг успел прикусить язык. Благодушие Сломанной Ноги ему очень не понравилось. Князь покосился на тяжелое пресс-папье, украшавшее стол. Если станут душить, может пригодиться.

Обошлось рукопожатием. Подеста, даже не взглянув на сидевшего за столом синьора Казалмаджиоре, широким жестом указал на распахнутое окно.

– В каждом городе свои традиции, князь. Грядет Почтовый час. Этому обычаю уже два века. Когда привозят письма, все жители Матеры собираются на площади и радуются тому, что мир о нас еще не забыл.

Словно в ответ глухо и тяжело ударил колокол.