Лейхтвейс

…Извилистая белая молния, вместо острия – острый излом. Посреди две белых буквы – «В» и «О». Ее личный знак, маленькая нашивка на летном комбинезоне…

– Фройляйн инструктор, – спросил он однажды. – Место, откуда вы прибыли… Там, наверно, лучше, чем у нас?

Пошутил, причем не впервые. Однако на этот раз Вероника Оршич ответила очень серьезно:

– Чем-то лучше, чем-то и хуже. Два мира, очень похожи, не стоит менять один на другой. Но есть еще небо, космос, межзвездный эфир. Только там я была по-настоящему счастлива.

Посмотрела прямо в глаза.

– Но тех, кого люблю, нашла на Земле.

А может, такого разговора и не было. Просто приснилось…

3

Колокол храма Мадонны Смуглолицей ударил три раза, и князь понял, что пришел не в добрый час. На улицах-ущельях Матеры неожиданно пусто, несмотря на ясный день, площадь же полна народу. Стояли молча, плотной угрюмой толпой. Женщин и детей нет, только мужчины. Кто-то, стоявший в первом ряду, у самых ступеней муниципалитета, держал в руке флаг.

Черный флаг…

На гору Дикобраз не поднимался уже несколько дней. В гостинице тихо и спокойно, даже кладбищенский пес, отголосив свое, не нарушал ночной покой. Гости не приходили, зато приносили газеты, «Иль Пополо д’Италиа» и местную, выходившую в Эболи. Хорошо, да только скучновато. Каждый день князь приходил к древним руинам, что возле подъема на Кавеозо, смотрел вверх, убеждая себя в простой мысли: в Матере делать нечего. Не его это война, и беда – тоже не его, чужая.

И все-таки выбрался. Как стало ясно, очень вовремя.

За толпой, справа от входа в муниципалитет – два авто, легковушка и карабинерский автобус. У дверей скучали двое незнакомых парней в форме и при оружии. Еще несколько человек собрались возле храма, как раз там, куда ступала Градива. Дикобраз остановился на противоположной стороне, не зная, куда идти. В Матере он чужой.

Вновь заговорила колокольная медь. Люди крестились, кто-то попытался подняться на крыльцо, но служивые не пустили, заставив вернуться. Князь немного подумал и направился к храму. Вскоре он понял, что направлением не ошибся, именно там собрались интерно. Их оказалось неожиданно много, больше двух десятков. Вероятно, пришли все.

Поздоровался. Ему ответили, кое-кто приподнял шляпу, но больше ни слова. Дикобраз присмотрелся внимательнее и понял. Среди одетых кто во что ссыльных темнел карабинерский мундир.

– Зря пришли, синьор, – негромко проговорили рядом. Он оглянулся. Некто полузнакомый в чиновничьей форме. Виделись – то ли в приемной у подесты, то ли в канцелярии, где регистрировали ссыльных.

– Того и гляди, пришлых бить начнут, – со странным выражением проговорил чиновник, кивая на толпу. – Народ у нас терпеливый, но сегодня прорвало.

Исчез, улетел черным вороном. Дикобраз вновь окинул взглядом площадь. Если все сложить вместе: толпа, карабинеры, черный флаг…

– Синьор Руффо!

На этот раз голос прозвучал прямо из толпы. Памятный, как и соломенная шляпа, вынырнувшая из людского омута.

– Ну и местечко, я вам скажу! – Америго Канди кивнул в сторону неспокойной толпы под черным флагом. – При всем моем цинизме… Нет, это уже перебор.

* * *

Пьетро Черви никого не любил и никем любим не был.

Пьетро Черви жил в большом старинном доме в двух шагах от главной площади.

Пьетро Черви давал землякам в долг под верный залог.

Пьетро Черви убит вместе со всей семьей и двумя слугами.

Амен.

* * *

– Средневековье! – выдохнул князь, перекрестившись на тонкий шпиль соборной кампанилы.

Синьор Канди согласно кивнул.

– Оно самое. Вариации на тему «Венецианского купца». Шейлока прирезали, а добрые горожане поспешили обвинить во всем иноверцев. Нас с вами, ссыльных! Почему-то все уверены, что это сделали пришлые, хотя каждый второй в толпе должен покойному немалых денег. Впрочем, есть еще одна деталька…

Оглянулся и проговорил, но шепотом:

– Знак Градивы – отпечаток женской ладони на двери. Белая краска… Говорят, за день до убийства Черви ее встретил, здесь у собора, ночью. А утром пошел к священнику и устроил скандал, что тот, мол, за Домом Божьим не смотрит. Как видите, синьор Руффо, политикой здесь и не пахнет. А поскольку деньги остались целы, версия остается одна единственная – вендетта.

Князь покосился на соломенную шляпу.

– Позвольте выразить вам свое уважение, синьор Канди!

– А-а! – понял тот, – интереснейший персонаж этот дон Агостино. Не поверите, но у нас нашлись с ним общие знакомые. Его внучатый племянник живет в Турине, учится на одном курсе с моим братом. У меня имелось нечто вроде рекомендательного письма. Но здешний крестный, думаю, ни при чем, они с покойным не враждовали. Кроме того, дон Агостино старается лишний раз не привлекать к себе внимания. Времена нынче не те.

Дикобраз задумался.

– Вендетта – это кровь, а не деньги.

– Кровь, – охотно согласился интерно. – Думаю, полиция что-нибудь раскопает. Этакое шекспировское.

– А еще есть власть.

Последнюю фразу Алессандро Руффо ди Скалетта проговорил не вслух – просто шевельнул губами.