Лейли и Меджнун

Я буду о Меджнуне говорить:
О нем я не могу не говорить!

Меджнун лежал на кладбище глухом,

Там люди воскресения кругом,

Среди могил свою печаль влачил,

И был он чист, как жители могил.

Когда бессильной сделалась Лейли,

Он тоже лег, беспомощный, в пыли.

Когда любимой овладел недуг,

Любимый жертвой стал жестоких мук.

То в светлом вымысле, то в ясном сне,

Он был всегда с Лейли наедине.

О ней одной он слушал голоса:

То сердце чистое, то небеса

Весть о возлюбленной ему несли.

Когда старуха-смерть пришла к Лейли

И пери чашу выпила ее, —

Почувствовал безумец: острие

Безжалостное прокололо грудь,

И задрожало сердце, точно ртуть.

И голос неба зазвенел в ушах:

«О воинства скорбей великий шах!

В державе горя — повелитель ты,

Всех любящих сердец правитель ты,

Они тебе приносят рабства дань.

Не спи, герой страны страданья! Встань!

Осенний вихрь в твоем саду сейчас!

Подул самум — светильник твой погас!

Все то, что соловьиное в тебе.

Все то, что голубиное в тебе,

Все мотыльковое ты собери,

Скорее к поднебесью воспари:

Подруга путешествия — луна,

Но спутника все время ждет она,

Ты будешь путешествовать с луной,

Или придется ей уйти одной?»

Хотя, как паутинка, был он слаб,

И нитка задержать его могла б,

Но тигром с ложа прянул он, едва

Услышал эти вещие слова!

Как солнце, как небесная газель,

Он побежал, одну лишь видя цель:

Он видел дом Лейли в мечтах своих!

Держал он песню на устах своих, —

Не песнь рыданья, не страданья песнь,

А песнь свиданья, ожиданья песнь.

Сокровища души держал в руке,

Чтоб разбросать, как деньги, на песке.

Он прыгал — мнилось: молния зажглась,

Струится ливень радости из глаз.

Горя любовью, солнцем стал земным.

Бежали звери дикие за ним.

В груди Меджнуна страха не найти.

Он знал: никто не станет на пути.

Боялись люди твердости его,

Предсмертной светлой гордости его, —

Бежали некоторые скорей:

Боялись некоторые зверей…

И вот Меджнун достиг дверей Лейли.

Вот ждут его стада зверей вдали:

Стоят спокойно, а народ вокруг

Не чувствует от страха ног и рук…

Когда, решив покинуть этот свет,

Лейли давала матери завет,

Тогда влюбленный появился вдруг,

Пришел, как верный друг… Нет, вечный друг!

Глаза — глаза желанные нашли:

Глаза одно желание прочли.

Возлюбленная руки подняла,

Возлюбленному душу отдала.

Возлюбленный склонился, не дыша:

К возлюбленной ушла его душа.

Попутчика себе Лейли нашла,

Теперь дорога ей не тяжела!..

И люди без числа входили в дом,

И двух усопших находили в нем,

Событъю небывалому дивясь:

Нерасторжима двух страдальцев связь!

Все немотою связаны уста:

Любовь Меджнуна так была чиста,

Что смерть нашел в любви, как жил в любви,

Две жизни души отдали свои!

Когда огонь сочувствия погас,

Такие речи начались тотчас:

«Оборвалась двух слабых жизней нить.

Как будем эти жизни хоронить?»

Сказали: «Тех, кому возврата нет,

В ком даже примеси разврата нет,

Двух чистых, чья благословенна кровь,

Кому жестокосердая любовь

Ни разу в жизни счастья не дала,

Чья смерть ужасна так и так светла,

Кто, не вкусив любви в земном краю,

Нашли сближенье вечное в раю,

Двух разлученных, Кайса и Лейли,

Соединим во глубине земли,

Дадим навек соединиться им,

Будь саваном одна гробница им!»

Решили: справедлив такой совет,

Розоволикой вспомнили завет,

И, поступив, как требует обряд,

Как поступать обычаи велят,

В одних носилках понесли двоих,

С невестой рядом возлежал жених.

Два тела вместе в саван облеклись,

В едином теле две души слились,

Две грани здесь кристаллины одной,

Две косточки миндалины одной.

О нет, не косточки! — одно зерно:

Из двух долей оно сотворено.

Не двойственное видим существо,

Единства здесь мы видим торжество.

Два тела, как зерно, слились в одно:

Не в саване, а в кожуре зерно!..

Украсили Меджнуна и Лейли,

На головах носилки понесли.

Душа, соединенная с душой,

Они покрыты шелком и парчой.

И вот в табут возлюбленных кладут,

И в землю опускается табут.

Два путника нашли приют в земле:

Луна и солнце спрятались во мгле.

Наполнил души всех влюбленных страх:

И солнце и луна зарылись в прах,

Свечу надежды погасил самум.

Настало время для печальных дум,

Нет больше над влюбленными царя,

Луна зашла и не взошла заря!

И дважды в день на кладбище текли

Все родичи и весь народ Лейли,

Над камнем плакали отец и мать,

И страшно было стонам их внимать.

Недолго плакали: в тепле земли

Они отдохновение нашли…

О ты, кто стал виною наших слез!

Рыдай: две жизни прахом ты занес!

Когда ушли две жизни в мир теней,

Уйду и я с возлюбленной своей!