Лейтенант Бертрам

Керстен покинул ее всего два месяца назад. Он сам участвовал в подпольной борьбе и знал, как обстоят дела в Германии. В своей клинике он лечил заводских работниц и офицерских жен, ему доверяли личные тайны, так что он видел корни, которые питали настроения людей и общества. И все-таки ему было трудно говорить о Германии правду.

Он взглянул на Хайна Зоммерванда и сказал себе: мне нельзя обольщаться. Какой смысл идти у него на поводу? Он поразмыслил и многое выбросил из своего рассказа, решив, что в конце концов и это не полная правда: слишком уж мрачная получилась картина.

— Не знаю, — вздохнул Керстен, — как мне словами выразить все, что думаю. Германия стоит как бы на распутье. Но центр тяжести не в ней самой, а где-то за ее пределами. Может быть, он здесь, в Испании. Во всяком случае, тот, кто передвинет его, сдвинет тем самым и ситуацию в Германии. Не буду преувеличивать. Конечно, мы не можем надеяться, что другие выполнят это за нас. Но у нас должен быть шанс. Гитлера можно свергнуть, если будет мир. В Германии это сейчас понимают. Вот за мир мы и воюем. Сегодня все решается здесь.

После рассказа врача оба надолго замолчали, погрузившись в раздумье. Затем Хайн поинтересовался численностью ячеек и новыми методами подпольной борьбы. Он ни словом не обмолвился о Марианне и о ее смерти.

Смеркалось, когда они, миновав круглое здание арены для боя быков, въехали в Мадрид. Три катафалка на большой скорости пересекли им путь. Керстен удивлялся переполненным автобусам, трамваям и толпам людей на улицах. В общежитии интербригад для них не нашлось места, они поехали дальше («Так ты хотя бы познакомишься с городом», — заметил Хайн), пока наконец не нашли свободных номеров в гостинице «Виктория». Хромой портье, сидевший у доски с ключами, извинился:

— Свободные комнаты находятся на самом верху, а там недавно разорвались два снаряда.

Керстен заколебался, но Хайн Зоммерванд устало пробормотал:

— Такое везде случается.

Портье снял с доски ключи и сел с ними в лифт. Нога у него не сгибается из-за шальной пули, зацепившей его в дверях гостиницы, рассказывал он, открывая комнаты и пропуская их вперед.

— Нет, — воскликнул помрачневший Хайн Зоммерванд. — Здесь жить невозможно.

У самого окна вырвало кусок потолка, а в ванной не было наружной стены. Портье извинился за то, что комнаты в таком виде. Он вернулся в гостиницу из госпиталя всего два дня назад.

— Вообще, — сказал он, перебирая связку ключей, — на этом этаже у нас есть и целые комнаты. Окна у них выходят во двор, но они без ванной.

Хайн вопросительно посмотрел на Керстена, но тот не захотел выбирать.

— Это смешно, — смущенно пробормотал тот. — Что же ты решил?

— Не обращай на меня внимания, я сто лет не мылся горячей водой, — сказал Хайн и выбрал одну из комнат, выходивших на улицу. Они поужинали напротив, в гостинице «Нуэво-Йорк», где им подали вино «Дурути» и где подвыпившие анархистские офицеры громогласно заявляли, что пора наконец свергнуть это преступное правительство.

Хайн перевел это Керстену. Хотя никто ого не понял бы, тот шепотом спросил:

— Это, вероятно, тыловики, трусы?

На что Хайн, доедая порцию риса по-валенсийски и еще раз взглянув на офицеров, ответил:

— Скорее всего, они с фронта. Может быть, пробовали заняться политикой и поняли, что здесь, в Мадриде, толку не добьешься.

— Но они неопасны? — спросил Керстен.

— Конечно, опасны. Но кто знает, где они опасней: в тылу, где выступают с подстрекательскими речами, или на фронте, где командуют войсками.

Они рано поднялись к себе, и Хайн Зоммерванд, выкупавшись, тут же заснул. Ночью его разбудили столь внезапно, что, проснувшись, он, ничего не понимая, сел в постели. Первое, что он услышал, был странный звук, который исходил от окна. Дрожало стекло, оно издавало этот тонкий, светлый и удивительно чистый звук. Вслед за тем ухнул взрыв.

Словно ожидая чего-то, Хайн подошел к окну и распахнул его. Он увидел площадь, кинотеатр с огромными черными воротами и кусок ясного ночного неба. Он высунулся из окна, но гула самолетов не услышал. По Гранд Виа промчалась машина с выкрашенными в синий цвет фарами. Вслед за тем Хайн услышал над головой свист снаряда. Не закрывая окна, он снова улегся в постель. К артобстрелам он относился совершенно спокойно. Когда в ночном небе просвистел очередной снаряд, он внимательно прислушался. Ему показалось, что снаряды летят прямо над гостиницей. Затем он попытался определить место взрыва. Они должны были упасть примерно в той части города, где жила Ирмгард.

Внезапно его охватил страх. Он не мог понять, как за весь день он ни разу не вспомнил о ней. Он снова достал томик Гёльдерлина, который она дала ему, и положил рядом с собой на ночной столик. Насчитав еще пять орудийных выстрелов, он подумал: «Только бы наводчики не ошиблись. Если возьмут чуть ближе, все гостиницы достанутся нам». Он удивился Керстену, возившемуся в своем номере, и снова заснул.