Лейтенант из будущего. Спецназ ГРУ против бандеровцев

Немцы трудились в три смены, непрерывно разрастались вокруг «пятака» лагеря сварные металлические конструкции, нависали над пропастью новые метры площадки, натягивались предохранительные сети. Без защиты никак нельзя – почти ежедневно немцы потери несли. Андре говорил: «психик не держать». Не держала, это точно. То немец ни с того ни с сего в «ворота» попытается прыгнуть, словно не видя решетки. Другой фриц меховой капюшон откинул, шапку снял, на прожектор аккуратно повесил, да кувалдой себя по лбу – двумя руками, умело… А то драки вспыхивали. Как-то схлестнулись: несколько слов, один строитель ударил бригадира обрезком швеллера, мигом подскочили к драчуну еще двое, повалили, забарахтались, неуклюжие в теплой одежде. Сварщик деловито подтянул шланг, склонился с горелкой… Порывы ветра доносили до блока вонь горящей шерсти и жареного мяса. Бунтовщик дергался, вырваться пытался. Наверное, кричал, но звуки в бесконечном жужжании заряжаемых генераторов и свисте ветра гасли. Подбежали немцы, что жандармами числились, растолкали строителей, но бунтовщик уже вытянулся неподвижно – брюхо ему насквозь прожгли. Повозились, оттащили к «воротам», отстегнули сетку – и улетел труп землю искать. Должно же хоть где-то дно у пропасти иметься?

Сходили с ума люди. Снова и снова немцы на сетку кидались, один из узбеков пытался себя задушить, алжирец на поляка кинулся, нос откусить хотел, визжал как бешеный. Навалились, напинали слегка, успокоился. Только вроде бы онемел запальчивый смуглокожий. На Петро и на самого что-то находило – в глазах темнело, зубы стискивались, скрежетали сами собой – ярость такая, что сейчас только схватись – никакие прутья не удержат, всех немцев голыми руками порвешь. Но Андре был рядом, слегка по плечу похлопает, скажет неважно что. Ну и наоборот бывало – французы тоже не железные, вполне дурить могут.

Кормили однообразно: плитка шоколада, горсть изюма, шесть таблеток. Таблетки не ядовитые, наверное, витамины, немцы их и сами жевали. Воды строго по полкружки – не имелось на Акне своей воды, только привозная. Может, от сухости и в головах мутилось?

…Жужжали генераторы, непрерывно заряжая аккумуляторы, сотнями стоящие на площадках-балконах. Взвывала сирена – истошный сигнал сразу сбивал и уносил ветер, мигал прожектор, прятались немцы. И словно огромный великан вздохнул: закладывало уши, кратко вздрагивал лагерь, выбирались из укрытий строители, появлялся комендант, – спешили к «вагону-цистерне», подвигали пандус, отвинчивали болты круглого люка. «Цистерна» – черная, из непонятного материала, висела над скальной площадкой, закрепленная тросами на мачтах-растяжках. Как в ней появлялись грузы и пассажиры, догадаться не получалось. Понятно, что электричество использовалось, но ведь к самой «цистерне» кабели не подходили, только к сетке металлической, что стартовую площадку окружала.

Толстостенная шлюз-цистерна была не особо вместительной, грузов помещалось не так много, людей оттуда доставали по большей части в бессознательном состоянии. Иногда в чувство так и не приходили – немец, что у строителей за попа считался, читал скорую молитву, и свежее тело вниз за «ворота» спихивали. Вынимали из шлюз-цистерны вместительные фляги с водой, новые балки-рельсы, баллоны для сварки, и снова за работу. Спешили немцы, на мертвецов и холод внимания не обращали. А генератор снова гудел, батареи готовя…

Наблюдали жизнь Акна узники. Брезент, что клетку блока накрывал, на глазах превращался в лохмотья. Петро, да и вся остальная команда «Versuchen», понимали, что живыми их отсюда не выпустят. Секретный объект, лишнего уже по самое немогу насмотрелись. Для опытов пленных привезли. Может, на лебедке вниз станут спускать, испытывая, сколько и как глубоко человек в ущелье сможет прожить. Или еще что-то. Гадать не хотелось, да и вообще мозги на Акне медленно работали: то ли действительно промерзали, то ли ветром выдувало.

К клетке подходил лишь повар-раздатчик – выдавал паек. Измучен был немец не меньше узников. Очки на лоб поднимал: глаза запавшие, кожа местами облезла, белесыми лохмами висит, хотя рожа сплошь мазью намазана. Немец не разговаривал, отсчитывал плитки, разливал в кружки чуть теплую воду. Через день к заключенным ненадолго поднимался немец-офицер: проверял, все ли живы, сличал номера на ватниках, заставлял каждого присесть, руки раскинуть, до кончика носа дотронуться. Этот тоже не особо разговорчив был, даром что штабной и ученый. Не снимая теплых перчаток, заполнял журнал и возвращался в свой штабной домик. Андре этого писаря называл «астролгом». Действительно, ученый немец вместе с комендантом часто поднимался на верхнюю площадку штаба. Топтались в тесноте, заставленной приборами и антеннами, возились с телескопом.