Лекарство для империи. История Российского государства. Царь-освободитель и царь-миротворец

Год спустя с новым проектом выступил тот, чье мнение проигнорировать было невозможно, – великий князь Константин Николаевич, незадолго перед тем назначенный председателем Государственного совета, а стало быть действовавший в пределах своей прямой компетенции. Он предлагал создать при Совете не один, а два совещательных съезда: земский, делегаты которого избираются губернскими земскими собраниями, и дворянский – от собраний дворянских.

Но прогремел выстрел Каракозова и положил конец первому, безоблачно либеральному периоду александровского царствования.

Покушение на священную особу государя – первое в российской истории (гвардейские перевороты в счет не шли) – было воспринято Александром как государственный кризис, что, в общем, соответствовало действительности. На жизнь безмерно строгого отца никто из подданных не покушался, а на либерального сына поднял руку представитель того самого народа, который Александр облагодетельствовал! Вывод тут мог быть только один: послабления ведут к хаосу и развалу государства.

Реформаторский кабинет сменился консервативным, во внутренней политике наступила эпоха строгостей. Но и в следующее нелиберальное десятилетие поиски какой-нибудь квазиконституционной формы правления продолжались.

Самую серьезную попытку в этом направлении предпринял деятель совершенно неожиданный – шеф жандармов и самый влиятельный член правительства П. Шувалов. Дело в том, что граф Петр Андреевич вовсе не являлся приверженцем возврата к безраздельному самодержавию николаевского типа. Шувалов был англоман, сторонник аристократического правления, то есть более активного участия дворянства в управлении страной. Таков же был разработанный им проект, в составлении которого участвовал и П. Валуев, всегда шедший в ногу со временем.

В 1873–1874 годах шуваловская фракция настойчиво продвигала концепцию привлечения дворянских и земских представителей к «управлению хозяйственными интересами страны». Шеф жандармов писал: «Громадный механизм, созданный в виде земских учреждений, остающийся без умственной пищи, вселяет опасения политического свойства». Таким образом, земцев следовало занять хозяйственными заботами, а дворян – приблизить к власти. Если бы шуваловский проект был принят, у России появился бы прообраз парламента, но преимущественно дворянского.

Земское собрание в провинции. К. Трутовский

Конституционная затея Шувалова, как ни парадоксально, провалилась из-за противодействия либеральной «милютинской партии». Д. Милютин сказал: «Я, конечно, не разделяю этих стремлений не потому, чтобы вообще был противником конституции – кто же из просвещенных людей станет порицать эту форму правления, – а потому, что если будет у нас когда-нибудь конституция, то это должна быть конституция настоящая, то есть вполне демократическая». Позиция эта сегодня представляется совершенно демагогической, потому что никакой «вполне демократической конституции» в России появиться не могло, и лучше уж аристократический парламент, чем вообще никакого. Но военному министру удалось сыграть на недоверии императора к любым конституционным начинаниям, и в итоге парламентская инициатива реакционного министра провалилась, а сам он лишился поста и отправился послом в свою любимую Англию.

Патриотический подъем второй половины семидесятых, вызванный солидарностью с балканскими славянами и последующей войной, привел всё российское общество в движение – и движение это распространилось не только в одобряемых правительством направлениях.

Одним из первых актов новосозданного болгарского государства было принятие конституции (1879). В России заинтересованно наблюдали за тем, что происходит в молодой стране – ведь за ее освобождение отдало жизнь много русских солдат. Сразу же прокатилась волна возмущения: что же, болгары достойны конституции, а мы нет?

К этому времени в империи уже развернулись и окрепли земские учреждения, сплотившие многих общественно активных людей и давшие им возможность самоорганизоваться. Казалось естественным, что система народного представительства должна перейти с регионального уровня на всероссийский.

Правительство, естественно, опасалось подобных настроений и делало все возможное, чтобы земства не выходили за пределы местных интересов. Административное решение проблемы – запрет созывать межрегиональные совещания – лишь политизировало изначально аполитичную и лояльную властям земскую общественность. Земские деятели начали устраивать съезды нелегально. Дело дошло до создания подпольного «Земского союза».

Влиятельное Харьковское земство первым выступило с политическими требованиями: смягчения полицейских мер и продолжения реформ. Сразу же последовал строжайший запрет министра внутренних дел Макова обсуждать на земских собраниях какие-либо политические вопросы. Но земские собрания еще нескольких губерний проигнорировали запрет. Они требовали конституционных свобод.