Лекарство от скуки (СИ)

— Ну… разве что так… — Неопределённо отозвалась я и в комнату прошла, как только Громов с обувью разобрался. — Ты извини, я не ждала никого. — На него оглянулась, а Миша, прицениваясь к обстановке вокруг, хмыкнул:

— В квартире беспорядок и в холодильнике пусто?

Я категорично качнула головой.

— Настроение не подходящее. Хочется грубить, дерзить, противопоставлять. — Пояснила, язвительно улыбнувшись, руки на груди скрестила, не оставляя от былой любезности и напоминания. Громов подбородок задрал, к этому факту приноравливаясь.

— Не спросишь, что на работе творится? — Закинул пробную тему. — Давно тебя не было…

— Ты же знаешь, что я в курсе. К тому же мне не обязательно торчать в офисе, чтобы процесс контролировать. А если честно… спасать активы компании нелёгкий труд. Никак в себя не приду. — Напомнила о недавнем подвиге.

Громов понимающе кивнул, голову склонил, претензию мою будто бы принимая, глянул исподлобья.

— Ты так и не рассказала, что произошло.

— Значит, ты не спрашивал. — Развела я руками, усмехаясь собственным выводам.

— Я звонил…

— Но ведь не пришёл, нет?

— Наташа, не начинай опять! — Болезненно поморщившись, Громов на пятках качнулся, в уголках глаз надавил, время выигрывая. — Давай… — Мученически выдохнул, ко мне приблизился, но остановился, когда всего полшага оставалось, чтобы вплотную стать. — Давай о чём-нибудь другом поговорим.

Он смотрел пристально, считая, что его взгляд может загипнотизировать, он дышал неровно, внушая, что тоже волнуется. Руку протянул, желая коснуться, но дверной звонок прозвенел снова, и от прикосновения я ушла, правда, срываться с места не стала. А звонок всё звенел и звенел. Громко, напряжённо, безотрывно. Звенел так, что в голове эхом отдаваться начал, как вдруг стих. Оборвался. Громов удовлетворённо улыбнулся и подался вперёд, но в глухой тишине квартиры, когда только два дыхания её нарушают, яркой вспышкой прозвучал звук отпираемых замков. Он щёлкнул раз, другой, с тугим скрипом дверь отворилась. Громов с интересом и удивлением на дверь смотрел, а я млела в предвкушении, зная, что вот теперь точно Татарин вернулся.

Две недели молчал, а сейчас появился, заставляя понять, что не забыл, что был рядом, контролируя и присматривая. Заставляя понять, что скучала, что маялась без него, что этого появления с замиранием сердца ждала. И у меня чувство такое, что впервые за последний месяц вдохнула свободно, впервые солнечный свет увидела, и, готовая, точно роза раскрыться, этому солнцу подставляясь, я улыбнулась.

Он вошёл, капюшон толстовки с головы движением ладони смахнул, наступая на задники, освободил ноги от мокрых кроссовок. Из прихожей шагнул и, на нас с Громовым глядя, присвистнул.

— О-па!

Татарин удивление выдал, но удивлён не был точно. Я это знала, а вот Громов замер, пытаясь в ситуации сориентироваться. Так и стоял вполоборота, шею назад выворачивая, забывая придержать нижнюю челюсть. Татарин меж тем не терялся. В кухонную зону прошёл, дверцу распахнутого холодильника придержал, вытащил оттуда бутылку кефира и, от жажды спасаясь, глоток сделал. Тут же скривился, выплюнул его, закашлялся. Содержимое бутылки спустил в мойку.

— Наташ, кефир сдох! — Сообщил будничным тоном, оглядывая холодильник на предмет ещё чего съестного. — А что за тишина? — На нас с улыбкой глянул, стакан проточной водой наполняя. — Я помешал, что ли? — Скривился, непонимание изображая, а потом своим же мыслям не веря, улыбку придержал. — Неужто в любви объяснялись? — Хмыкнул, неодобрительно головой покачивая, а потом будто насторожился, к эмоциям на лицах пригляделся. — Ненавижу дождь. — Зло пробубнил и промокшую насквозь толстовку через голову снял, бросив на барную стойку.

По квартире пошёл, на ходу майку стягивая. Швырнул её на диван, что за моей спиной был.

— Я в душ. — Добавил, на Громова косясь. Тот скрипнул зубами и оскалился.

— Поздороваться не хочешь, парнишка?

— А по-моему, это ты, Михаил Андреевич, явился без приглашения. — Заметил и с издёвкой подмигнул.

Хлопнула дверь ванной комнаты и Миша будто отмер. Или просто от шока отошёл. Рот открыл, но высказаться я не позволила.

— Кофе? — Предложила, пока его мысль не сформировалась и, ответа не дожидаясь, в кухню направилась.

Громов понимающе хмыкнул и, губы скривив, согласно кивнул, не лишая этот жест трагизма.

— Ну… раз уж кефир действительно сдох… — Пакостно хохотнул, скорее, на себя за несдержанность злясь, нежели на меня за подобный фокус.