Лекарство от скуки (СИ)

— Скажи, что ждала. — Выдохнул, чувствуя, что сдохну, если сейчас не ответит. Измайлова молчала и кислород в лёгких нещадно кончался. — Скажи, что ждала! — В лицо выкрикнул, уверенно на неё двинувшись.

Не сдержался, на затылок надавил, заставляя голову вверх запрокинуть, и так зафиксировал. Сдавил, на взгляд ответить вынуждая, и её губы дрогнули, выдавая нервную улыбку.

— Ждала. — Прошептала она, точно как и я задыхаясь. — Вот только ты ожиданий, как всегда, не оправдал. Всё по-своему сделал. — Обвинила, дёрнулась, пытаясь из захвата вывернуться, и меня отпустило: хочет, мается, сама себя за эту слабость оправдать не готова.

Хватка превратилась в прикосновение. Нежное, осторожное, едва уловимое. И Измайлова расслабилась, ему поддаваясь. Устало глаза закрыла, всем телом ко мне прижимаясь. И никакого теперь противостояния, полное отсутствие желания что-либо мне доказать. Полы куртки руками в стороны развела и ладонями по бокам прошлась. Совсем не так, как всегда. Сегодня жадно, но будто с опаской. Будто впервые изучала, трогала. И я понимал: своим признала. Именно сейчас!

— Уверен, что любого приму? — Прошептала куда-то в шею, а я нервно сглотнул, не желая задумываться, что имеет в виду. — Выгулянного, потасканного! — Рыкнула словно в отвращении. — А я как амёба бесхребетная… рада, что вернулся, что обо мне думал всё это время. Знаю, что думал. По взгляду бешеному вижу, по дыханию срывающемуся. Зависим… как и я. И больно так… до отвращения! Потому что неправильно, потому что даже начинать не стоило. А я, назло любому здравому смыслу каждой минутой упиваюсь.

— Не прогоняй меня. — Попросил, хотя, по сути, приказать должен был. Заставить принять такую истину, поверить заставить! Я попросил, а она отрицательно головой покачала, давая понять, что если и не сейчас… если не завтра, не через полгода… всё равно уйдёт, исчезнет, растворится!

За полы куртки напряжёнными кулаками удерживая, в квартиру втянула, дверь за спиной захлопнула и тут же к ней толкнула, а я поддался. Ей хотелось, чтобы поддался, и я это знал.

— Не прогонять? — Едва не со смешком выдала. — Зачем?! — Сказала, будто выплюнула, будто вызов одним этим словом бросила. — Кто ты такой, Татарин? Кто, откуда, что обо мне знаешь? Зачем тебе это всё… — Зло выговорила и руками взмахнула, что-то невообразимое описать пытаясь. — Решай свои проблемы, дорогой!

— Ты моя проблема. — Выговорил, тоном не позволяя возразить. — И я тебя решу. — Пообещал, видя, что едва не до истерики этими словами довести пытаюсь. — И когда я это сделаю, ты успокоишься. — Заверил, а Измайлова к противоположной стене спиной припала, ногами в пол упёрлась, чтобы не опасть, не осесть, лицо ладонями закрыла, нервную усмешку скрыть пытаясь, неуверенно повела плечами.

— Чёртов щенок… зачем влез в мою жизнь… — Жалобно прошептала, то ли обвинить, то ли что-то спросить пытаясь. Руки от лица убрала и они с какой-то неестественной тяжестью на бёдра упали. — Так странно… не зная твоих мотивов, полностью доверяю. Настолько сильно, что… будто люблю даже… порой мне так кажется. — Неуверенно этому признанию улыбнулась и тут же зажмурилась, как от боли скривившись. — А ещё очень хочется, чтобы всё оказалось просто игрой. С твоей стороны. — С усилием руку на весу удерживая, пальцем в меня ткнула. — Я не знаю, что сказать, что сделать должна, чтобы отступился. Что бы тобой ни двигало, ты должен уйти.

— Почему?

— Потому что молодой и красивый, потому что впереди у тебя большое будущее. Ты добьёшься успехов, под чем бы ни подписался. Точно это знаю. Такие как ты, не пропадают, а идут далеко вперёд.

— А я тебя хочу. Как думаешь, добьюсь? — Невесело усмехнулся, а она взгляд отвела, не желая правды в моих глазах видеть.

— Пала ниц у твоих ног, Татарин! — Рассмеялась Измайлова, разведя руки в стороны.

— Так не пойдёт. — Не одобрил я выпад и она понимающе поджала губы.

— Конечно, не пойдёт, разумеется! — Множественно кивнула. — Ты создаёшь вокруг меня иллюзию, Татарин.

Заговорила Измайлова предельно серьёзно и я подобрался, понимая, что сейчас будет бить. Словами, фактами, категоричными решениями. А принимать удары нужно стоя. Так учил отец, и эти уроки я запомнил. И она, будто тоже зная эту истину наверняка, выждала, пока плечи расправлю, пока подбородок вскину, пока челюсти сожму, чтобы собственный язык не откусить, когда первый удар прилетит.

— Иллюзию счастья, заботы, свободы. Мне это нравится, и я иду за тобой. Пока смотрю в глаза, пока голос слышу, я в эту иллюзию верю, а когда контакт потерян… остаюсь той, кто я есть. Следующая фраза глупо прозвучит… вроде не так давно это было, но иногда кажется, что в прошлой жизни… так выглядит всё из дня сегодняшнего. Словно через призму, словно на старинных снимках, словно и человек тогда был другой, а сейчас вот я… такая… поломанная… Так вот, — Измайлова, смеясь, выдохнула, — так вот, я в твоём возрасте была, когда влетела по-крупному. Казалось бы, последний курс, диплом на носу, не до приключений должно быть, а вот мне захотелось кому-то, что-то доказать. Кому-то…