Лекарство от забвения. Том 1. Наследие Ящера

– Я приказал на время оставить звездочета в замке-горе. Ему отведена собственная палата и все необходимое. С Ладони ночью открывается прекрасный вид на звезды – ничуть не хуже, чем в горах. Ты спросишь: зачем это все? Во-первых, я предвидел суеверные припадки среди населения. Ни для кого не секрет, где обитает Имит, а потому мне необходимо было обезопасить его от лишних беспокойств. К тому же в уединении и под охраной ему будет проще сосредоточиться на наблюдениях и избежать ошибок, которые могут стоить ему жизни, а опаловому венцу – репутации. Во-вторых, держа Имита рядом с собой, я смогу своевременно узнавать обо всех изменениях в строении Ящера. Это позволит вовремя предупредить население о возможных угрозах (или, напротив, возвестить о «ложной тревоге») и успеть с мерами защиты. Если речь идет только о засушливом Скарабее, то тут и опасаться особо нечего: мои гильдии и вверенные им рабочие силы подготовились на славу.

Окайре показалось, что муж обращается не столько к ней, сколько к кому-то невидимому, находящемуся за пределами молельни. А может, и вообще за пределами знакомого ей мира… Как будто он находился не тут – на расстоянии вытянутой руки, – а бесконечно далеко.

– Но! – В такт своему восклицанию он поместил перед грудью клин из сложенных ладоней.

Окайра напряглась: верный признак, что сейчас должно прозвучать то, о чем супругу трудно говорить… Она незаметно сплела пальцы в ритуальный знак и направила ему мантрический посыл на стойкость духа. И – вот чудеса! – это помогло. Кафф заговорил свободно, не стесняясь делиться мыслями и тревогами с ней, своей странной, не от мира сего женой:

– Но что бы мы ни предприняли здесь, в замке, и как бы ни старались уберечь наш народ, всегда будет оставаться то, перед чем мы бессильны. – Он разомкнул клин ладоней и развел руками. – Я говорю о нас, о хархи – в самом плохом национальном смысле. Клубок слухов растет день ото дня. И – я знаю, и ты знаешь – они уже поползли по Подгорью. Я чувствую это, Окайра!..

Он что, взял ее руки в свои?.. Нет, это точно сон! Но, пожалуйста, Матерь звезд, пусть он не заканчивается!..

Кафф, продолжая вглядываться в сумеречную звездную даль, сделал глубокий вдох. Черные глаза сосредоточенно сузились, широкие ноздри несколько раздулись, под тканью хитона расправилась мощная грудь и распрямились широкие плечи. Окайре он виделся хищным зверем – вожаком огромной дикой стаи. Он не безмятежно-самодовольно созерцает свои владения! Он прислушивается к обрывкам старинных песен, к отголоскам народных толков и пересудов, к эху едва различимого шепота, недобро шуршащего вокруг ночных костров. Вместе с йодом Вигари он вдыхает в себя каждую искаженную временем легенду, весь цветастый хоровод домыслов и все до единого детские всхлипывания, вызванные видениями из незнакомых страшных снов. Да, он, ее Кафф, словно хищник, навис над собственным гнездом, готовый накрыть его телом!..

Окайра чуть не ахнула в искреннем изумлении: таким королева не видела мужа, пожалуй, никогда. Она замерла – не живее наблюдавшей за ними скульптуры, – держа свои руки в его ладонях и боясь нарушить негаданное волшебство неосторожным вздохом. Время остановилось… Какое, оказывается, благо – не возводить «высоконравственные» крепости, не отгораживаться ими от мирских событий и близких!.. «Надо просто жить – открыто и жертвенно! – с восторгом глядя на мужа, подумала Окайра. – Молитвы – это, безусловно, моя помощь семье и народу, но… – она еще раз украдкой посмотрела на Каффа, – что в них толку без тех, кто своей волей претворит их в жизнь?.. Недаром Огненный бог так ценит нашу силу, нашу внутреннюю ярость – благословение предков. Нужно делать то, что можешь, ради других – будь то шепот мольбы, или взмах клинка, или подавление собственной гордыни».

Одна истина следом за другой, словно распускающиеся цветы, торжественно венчали мысли Окайры. Всем своим существом она сплелась с душой мужа, а значит, с его ответственностью перед небом и народом, с переживаниями за весь Харх и каждого его жителя. Когда теперь они вот так – рука в руке – стояли перед лицом мрачных пророчеств, устрашающих созвездий и смутной будущности, королева наконец ощутила себя почти счастливой. Она готова взять на себя тяжесть мужниной ноши, забрать его волнения и бессонницу.

В какой же момент венценосный супруг пожелал прервать их спонтанную идиллию? Как долго ладони Окайры грелись в чудотворном тепле его крепких рук? Королеве было сложно сказать: может, всего-то несколько золотых мгновений, а быть может, уже и утро не за горами… Она очнулась от звука его голоса и нехотя стряхнула лоскуты сиюминутного блаженства. Они тотчас рассыпались серым пеплом воспоминаний, и безразличное ко всему прошлое увлекло их в бездну забвения.

– Окайра, ты слушаешь меня? – словно откуда-то из-под воды донесся до нее знакомый требовательный возглас. Руки уже не ощущали благословенного тепла. Да и звездное небо успело завернуться от посторонних глаз в изорванный капюшон пыльно-серых облаков. – Окайра?!