Лёха

— А по мне так лучше это в котелке своем наблюдать — возразил боец.

— Чужд ты прекрасному искусству. Хотя думаю, что сегодня будут щи с убоинкой, сейчас всю посуду кухари собирали, чтоб первое-второе приготовить. На второе — картошка с гусятиной будет — облизнулся знаток живописи.

— Да, супчика-то неплохо бы — поддержал его и Лёха, внимательно рассматривавший разложенные у него на ладони вещички, которые не имели никакой ценности, но зачем-то их покойные фрицы в карманах таскали — латунный образок какого-то святого на веревочке, пара непонятных восьмиугольных жетонов с цифрой 12 из темного бакелита (явно что-то вроде увольнительных жетонов), разнокалиберные пуговицы, три связки странных плоских ключей, пара погон с белым кантом, сложенная бумажка с напечатанной на ней молитвой, курительная старая трубка с изгрызенным зубами мундштуком, две квадратные коробочки с присыпкой от потения ног и неожиданно — оловянный солдатик, старательно покрашенный, целящийся, сидя в неудобной позе, из винтовки.

— Выкинь ты это дрянь — не без брезгливости заметил Середа. Потомок, тем не менее, все-таки прибрал к рукам совсем ненужного солдатика. Засунул себе в кармашек. Остальную ерунду, оставшуюся от чужих солдат закинул в кусты, отряхнув потом ладошки.

— Негусто у них барахла оказалось — заметил Семенов.

— Они налегке шли, да и ребятки наши прибрали все ценное, факт — отозвался ефрейтор, укладывавший капустные кочаны в аккуратную пирамидку. Он определенно грустил на тему того, что у легших немцев не было с собой котелков и массы всего, что при нищем партизанском быте очень бы пригодилось в хозяйстве. Впрочем, он видел, как один из команды отличившихся хвастал трофейной складной ложкой перед товарищами. Срамота — даже ложки были не у всех, часть публики себе выстругала из деревянных дощечек жалкое подобие столовых приборов и ими кашу черпали.

— А вообще, братцы, просто санаторий с усиленным питанием — блаженно потянулся Середа.

— Ты о чем? — не понял Семенов.

— О нашей нынешней жизни. Лафа, брат! Лесной свежий воздух, здоровая пища, спокойное житье по расписанию, баня — ну совсем не сравнить с тем, когда нас фрицы по лесу гоняли. А еще и политинформации, лекции на разные темы — точно санаторий. И восьмичасовой рабочий сон! Культура! В футбол бы еще погонять.

— Это не надолго, факт — хмуро покосился Бендеберя.

— Да я понимаю. Но пока — лафа!

— Вот и радуйся, что пока за нас не взялись. Не буди лихо, пока оно тихо!

— Можно подумать, что я гитлеровский генерал, от моего хотения только и зависит — будут нас гонять или нет. Чего молчишь, Семенов, что-то ты печальный?

— Небось все ждет, когда за него этот капитон в галихве примется, факт — засмеялся тихо Бендеберя.

— Вот тебе смешно — печально отозвался боец.

— Писарчук, что там слыхать — когда капитана поставят тут самым главным? — глянул на товарища Середа.

Лёха пожал плечами.

— Не, мы в курсе, что болтун находка для шпиона, но нам-то сказать можешь, что там в высоких сферах? — подначивающее подмигнул артиллерист.

Потомок помялся, потом пожал плечами:

— Да не понравился он командиру. Задавака и ленивый. Нос кверху дерет, а сам чудом жив остался — Дьяченко эта давеча говорила командиру с комиссаром, что повезло этому грузину офигенно, только она его увела, немцы нагрянули всю хату перевернули и хозяйку в город забрали под арест.

— Везучий, зараза, факт — отозвался Бендеберя.

— А эта Дьяченко — симпатичная деваха — заметил Середа.

— Да. Ну, стрикулистка тонконогая — хмыкнул Семенов, у которого впечатиление о разведчице было не шибко теплым. Очень уж она была шумная и какая-то не по-хорошему старательная. Утомляла за десять минут. Девушка по мнению Семенова не должна была так утомлять. Потому как задача у девушки — стать хорошей женой, а с женой потом всю жизнь жить.

— Тогда тебе баба Нюся подходит — съязвил Бендеберя. Старшая по кухне и впрямь была монументальной и спокойной до невероятия особой самых крупных габаритов.

— Ага. Мадам, вы стойте, а я побежу кругом, таки иде у вас перед? — заулыбался Середа.

Семенов заготовил было ответную насмешку, но тут пришла куча народу из кухонного наряда. Потащили на кухню все разложенные харчи, благо там кипела бурная деятельность — на аккуратных, жарких кострах, прикрытых от ветра и чужого глаза плетеными загородками уже грелась вода во всей отрядной посуде, потому как накормить двумя блюдами весь отряд было задачкой непростой. Впрочем, на кухне и без них было кому работать, потому бывалые ветераны аккуратно свалили, как только смогли, утянув с собой два котелка горячей воды. Раз праздник, так не грех и побриться. Тем более, что командир с комиссаром имели в этом плане жесткую позицию, о чем неоднократно говорили: «Советские люди должны быть образцом во всем и в том числе — в области личной гигиены! Лозунг, который некоторые тут высказывали, а именно „Вот когда прогоним фрицев — будем мыться, будем бриться!“ не допустим категорически и потому в нашем отряде подобного безобразия не будет!»