Лексикон света и тьмы

– Меня зовут Герд, и мне было двенадцать лет, когда 26 ноября 1942 года за нами пришла полиция. Пришли двое, норвежский полицейский и немецкий солдат в форме без шеврона на рукаве. Они сказали, чтобы мы шли с ними, а когда мама спросила, куда нас ведут, они ответили только, что давайте побыстрее, надо торопиться, поэтому мама сложила всего одну сумку, и мы пошли. Нам пришлось ждать такси, – сказала она и опять обвела взглядом зал. – Оно почему-то добиралось до нас очень долго. Наконец мы приехали на причал. Там был пришвартован грузовой корабль. Я протянула руку к дверце, но внезапно появился немецкий солдат с криком «Zurück!». Он произнёс только одно это слово, zurück, то есть «назад», – я посмотрела в окно и увидела, что трап уже убран и корабль готов отойти от причала. Такси развернулось, и нас отвезли обратно, домой.

Я тихо сидел между двумя своими детьми и смотрел, как они впитывают этот рассказ. Женщина на трибуне была прабабушкой одноклассника моего сына, и в день, о котором она говорила, ей было плюс-минус столько же, сколько замершим рядом со мной моим детям.

– Я должна была оказаться на том корабле, на «Донау», – продолжила она. – Они хотели перегрузить меня потом на поезд и отправить в Аушвиц. А там загнать меня прямиком в газовую камеру и сжечь, превратить моё тело в пепел. Такой у них был план, но такси приехало с опозданием, и у них не получилось, как они задумали, – сказала женщина и развела руками, сообщая этим простым жестом, что человеческая жизнь зиждется на случайностях.

В зале стояла тишина. Многие плакали. Я взглянул на Рикку, она улыбнулась мне, и в глазах у неё блестели слёзы. Если бы не «Доставка Карла Фредриксена», не было бы на свете никакой Рикки.

Герд, живой вопреки тем планам, помогли сойти со сцены в зал Ратуши, расположенной всего в нескольких сотнях метров от того места, где она должна была взойти на борт «Донау». Позже той осенью ей помогли перебраться в Швецию четверо праведников из «Доставки», они работали день и ночь: добавлялись имена в списки, находились новые шофёры, новые люди молча набивались в очередной грузовик. «Доставка Карла Фредриксена» перестала возить беженцев не потому, что спасатели устали, выгорели, испугались, а потому, что их выдал внедрённый агент. Норвежец прикинулся беженцем, был доставлен в Швецию обычным маршрутом, вернулся в Норвегию и донёс властям. Предположительно, он входил в тайную сеть осведомителей под руководством Хенри Оливера Риннана.

Оранжерея на площади Карла Бернера не сохранилась, на её месте построены таунхаусы и многоэтажки, но на горе у дороги устроен парк-памятник, получивший чудесное название «Здесь хорошее место», – творение еврейского скульптора и художника Виктора Линда, тоже спасённого «Доставкой Карла Фредриксена».

От поворота рядом с площадью Карла Бернера вверх петляет дорожка, выводящая к отполированному камню в форме звезды Давида, на котором высечены слова памяти о погибших. Моя дочка занимается балетом поблизости, так что и я бываю в тех краях несколько раз в неделю, а недавно совершенно неожиданно встретил и самого скульптора, причём в трудновообразимом месте – на дне открытого бассейна в парке Фрогнер.

Это произошло 7 октября 2017 года, в семьдесят пятую годовщину твоего расстрела. Был холодный ясный вечер, и я, как и сказал, стоял на дне бассейна вместе с Риккой и детьми. Из бассейна пятиметровой глубины в преддверии зимы слили воду, превратив его тем самым в пустую театральную сцену. Тепло ушло. Ушли гомон голосов и шлёпанье маленьких ножек по бетонным ступеням, испарились с плитки тёмные пятна воды. Исчезли взмахи рук перед прыжком с семиметрового трамплина, исчезли дети и подростки, которые нервно смотрят вниз, стоя на краю подкидной доски. Вдоль бортиков расставили прожекторы и нацелили их вверх, чтобы бетонная белого цвета конструкция, она же прыжковая вышка, выделялась своей костяной белизной на фоне тёмного октябрьского неба. Спектакль назывался «Новый человек». Задрав голову, мы следили за четырьмя актёрами. Они – в одинаковых купальных халатах – расположились на разных прыжковых платформах. Рядом с нами сидел на складном стульчике мужчина в возрасте. Рикка нагнулась ко мне и шепнула, что это Виктор Линд, создатель парка-памятника, а автор пьесы – его дочь. Когда спектакль закончился, я подошёл к Виктору Линду и спросил его о работе над парком, о том, что побудило его к созданию памятника.

– Ты пойми, они же не обязаны были этим заниматься. Какой-то садовник, его жена, хозяин транспортной компании. Они не обязаны были это делать. А одного из них вообще казнили.

Я улыбнулся ему. Прожекторы погасли. Я не стал спрашивать, как вывозили его самого. Воздух был мокрым от дождевой взвеси, мы остались в бассейне едва ли не последними. Сбоку от десятиметровой вышки сияла в небе звезда. В юности я много раз забирался на эту вышку, но так ни разу и не отважился прыгнуть.

«Они не обязаны были это делать».