Лекции по искусству. Книга 3

Богатый римлянин с масками предков

Им маска нужна была для атриума. Для внутреннего двора дома, где они и хранились, вместе с масками предков. У нас было принято хранить фотографии на стенах, впрочем, многие делают так и сейчас. И те жили в окружении семьи. И им было абсолютно все равно, красивый был предок или нет — главное, тот должен был находиться там. Это история семьи. Потому что ячейкой общества является семья. С тех пор, в европейской традиции ничего не изменилось, только портрет стали писать маслом, а позже делать фотографии.

Как такое не иметь портреты в доме?! Когда стали появляться новые римляне — богатые люди, а у них за спиной ничего не было, то они стали скупать у разорившихся людей их атриумы и выдавать их предков за своих. Почему? Чтобы получить дворянство. Это безумно интересно. Когда я бываю на Капитолийском Холме, а там есть музей, то я прихожу туда как к себе домой и смотрю на эти портреты. Я их всех знаю в лицо, я знаю их биографии. Были эпохи, когда эти портреты были грубыми — просто маски и все, а были эпохи, когда они были идеализированы. Были эпохи, когда они были профессиональными, например, при Адриане, при Августе Октавиане. Они приглашали греков, чтобы их делать. И очень любили делать портрет из цветного мрамора. Если вы идете по нашим дворцам 18-го века, то там можно встретить такие портреты. Вот почему я говорю: античность — есть наша прямая родословная. Мы ее наследники. Я не все вам рассказала о похоронах, потому что похороны — это замечательная вещь. Похороны собирали большое количество народу, и они все шли за процессией. Семья идет с предками, а за ними толпа валит и все идут на кладбище. А вы знаете, что в Риме был крематорий? Они сжигали, как и сейчас. Они землю не любили, они любили пепел. Очень часто этот пепел ставили у себя в атриумах и водружали над ним портрет предка. Это была немыслимая красота. Императору полагался семиэтажный костер — кремационные ямы имели настилы. Пять настилов — это сенаторы. Первым, на семиэтажном костре сожгли Цезаря. Он хоть и был убит, как узурпатор власти, но похоронен, как Император. А рядом с процессией шел актер. Наряженный и загримированный под покойника. Фейхтвангер, в романе «Иудейская война» описал, что, когда Нерон хоронил свою жену Сабину, то изображал ее или играл величайший греческий трагик Диметрий. Он был загримирован под Сабину, и все стекались смотреть на это, как в театр. А где брали актеров? В похоронном бюро. Человек приходил и заказывал похороны: маска, все похоронные принадлежности, актера. Все ждали одной минуты — выступления актера. Скажите, это театральная нация или нет? Разумеется! Итальянская психология. Ментальность. Я же привела пример с простой партизанкой Зиной? Это все нормально.

А Феллини какие фокусы устраивал! Посмотрите его фильмы. Это же сплошной театр. Рим играет в театр. Актер начинает говорить. Вокруг актера, особенно, если хоронили богатого человека, бывали целые скандалы. Актер готовил речь. Сначала рассказывал от лица покойного, какую он прожил святую жизнь, а тот при жизни, возможно, хапал, как только мог. Как он был маленьким, как он слушался маму, как любил всех вокруг, какая была идиллия в его семье. Судьба его была безупречна. Независимо от того, был ли покойный военным или гражданским лицом. Все стояли, слушали, вытянув шеи. А в финале обязательно должно было быть сказано: от чего или от кого тот помер. Даже если ему было 90 лет. Вот этого момента все ждали напряженно. Кто виноват? И тут разворачивались такие драмы, когда актер доходил до того места, кто ухайдакал усопшего. А, иногда, может быть случайно, актер мог и правду рассказать. Политические деятели ссылались на эти речи. Вот эпоха! Какие поминки! Кому они нужны? Тут разряжались так, как на стадионе. Посмотрите, как все связано. Мы приходим в музей, видим портрет, смотрим на него, как на предмет искусства, и все. А за ним-то стоит главное — за ним стоит жизнь, за ним стоит психология, культурно-художественный контекст цивилизации. И я всегда буду это повторять: Рим оболган! Специально. Это не значит, что они не были обжорами, друг друга не травили, не убивали и не были злодеями. Ну, мы, конечно, после этого прожили три тысячи лет и стали много лучше! Мы друг друга не убиваем, мы не обжоры и христианство нас очистило, облагородило, отмыло и мы просто засияли!