Лекции по русской истории. Северо-Восточная Русь и Московское государство

В двух разных формулах отложилось впечатление современников от вокняжения Ивана у наших летописцев: «и бысть оттоле тишина велика по всей Русской земле», и «наста насилование много, сиречь княжение великое Московское досталося князю великому Ивану Даниловичю»[143]. Первое поясняется указанием, что «престаша татарове воевати Рускую землю» и что Калита «исправи… землю от татей»; второе говорит о гнете власти московской на соседние земли и княжения. А историко-политический смысл момента хорошо выразил Никоновский свод: «прииде (Иван Данилович) от царя Азбяка из Орды с пожалованием и с великою честию на великое княжение Володимерское, и седе на великом княжении на Москве, а стол Володимерь и иныя многиа княжениа царь Азбяк даде ему к Москве»[144]. Прочно установил Калита свои отношения к Орде – частыми поездками к хану (1326, 1328, 1331, 1334, 1336, 1339, 1340 гг.), стоившими крайне дорого. Эти ордынские отношения – сильная опора его княжения; они устраняют взаимные интриги князей перед ханом и вмешательство татар в дела Руси. Закрепить их можно было, однако, лишь ликвидировав тверской вопрос. Перед татарской силой, разгромившей Тверскую землю, Александр Михайлович бежал во Псков; хан велел русским князьям его искать, а псковичи не выдавали. Смирять их кровопролитьем было делом более чем рискованным в смысле впечатления на русское общество и подручных князей. Ивану удалось снова использовать влияние церкви; митрополит Феогност, уступая его и других князей просьбам, наложил отлучение и запрещение на Александра и на Псков. Александр ушел в Литву к Гедимину, но через полтора года вернулся и около десяти лет сидел в Пскове князем «от Литовской руки», отстаивая самостоятельность Пскова: так, он хлопотал перед митрополитом Феогностом о поставлении особого архиепископа для Пскова. В Твери же княжил Константин «тихо и мирно», в полном смирении перед великим князем московским. Но хлопоты 1335–1337 гг. в Орде дали Александру возможность вернуться на свою отчину. Это грозило новой борьбой. Наши своды подчеркивают, что Александр не «канчивал» с Калитой. Всколыхнулись младшие князья – суздальские, ростовские, недовольные засильем Москвы. С Новгородом у Калиты отношения были крайне натянутые. Нуждаясь в крупных средствах для поддержки влияния и веса своего в Орде, он все круче налегал на богатый Новгород. Его требовательность росла с каждой поездкой к хану. До нас не дошло договорных грамот Калиты с Новгородом, зато дошли жалованные грамоты новгородские, данные от великого князя Ивана и от властей новгородских вместе. С 1329 г. занял он стол новгородский, с 1332 г. начинаются его наступления на вольность новгородскую, требования то «закамского серебра», то «запроса царева» сверх обычного «выхода». Как князь великий, не как воюющая сторона, учинял он «через крестное целование» репрессии против Новгорода захватом Торжка и Бежецкого Верха, посылал рать «за Двину, на Волок», в доходные волости новгородские.

Напряженность всех отношений обострилась с возвращением Александра в Тверь, тем более что за ним могли подозревать литовскую помощь. Характерно, что с этим моментом связала московская традиция первый отлив боярских сил от Твери к Москве: «того же лета отъехаша бояре мнози от князя Александра Михайловича Тверского на Москву к великому князю Ивану Даниловичу», – читаем в Никоновской летописи. Иван, отрядив младшего сына Андрея в Новгород, чтобы его держать в руках, поспешил с двумя старшими в Орду, и «его же думою» царь Узбек вызвал к себе и Александра Михайловича, Василия Давыдовича ярославского и всех князей. Скоро Иван вернулся собирать «выход» царев и «запросы царевы», а сыновей отослал всех трех к хану. В октябре 1339 г. погиб в Орде Александр Михайлович. Иван Данилович остался без сколько-нибудь сильного соперника, и смерть его через полтора года не пошатнула положения Москвы.