Лелейская гора

Я кусаю колено, но не чувствую боли - оно занемело. Только горькая сукровица жжет ободранное место хуже йода. Наконец прискучило и это. Я променял бы один кусок мяса с вертела, обжигающего пальцы и нёбо, на три дня этого рвотного самоедения. Размечтавшись о куске мяса, я поражаюсь самому себе: неужели когда-то я был таким кретином, что справедливость, свободу и еще черт-те что ставил превыше куска мяса? … Вдруг я вспомнил про того вола.. Кто-то говорил недавно мне про одичавшего вола, вырвавшегося из загребущих четнических рук и теперь шатавшегося безнадзорно по горам. Чьей добычей он станет - людей или волков? Ведь одиночка не может долго продержаться в этих горах. Вот бы мне найти порядочного дьявола - да только где его возьмешь, - который согласился бы привести ко мне вола, я бы ему душу отдал за это одолжение. Причем без всякого сожаления! Для чего мне душа? … Душа, раздираемая любовью, душа с ее вечным страданием и болью, болью не за себя, за других, за то, что им плохо, и что они беспомощны и ничего не могут, и что они беззащитны, и голодны и несчастны тысячу раз? Почему я должен страдать за других, когда другие давно уже забыли про меня?..

Впрочем, я сильно сомневаюсь, что дьявол при всем своем желании может заманить вола ко мне - вол животное упрямое и предпочитает пощипывать траву в лугах, чем плутать по угрюмым лесам. Разве что мне самому поискать его? Шансов на успех у меня немного. Если этот вол не сказка, хищные звери и четники не дадут ему слишком долго зажиться на свете. Но, предположим, вола растерзали волки - после волчьего пира и мне найдется какой-нибудь кусочек на жаркое. Не беда что он будет начат чужими зубами, я его хорошенько промою. Бог мой, да можно и не мыть, огонь от всего очищает. А если нет, так тоже не страшно: мои и волчьи зубы - зубы братьев, и движет нами одна и та же алчная страсть… Эта мысль, назойливая, как муха, как целый мушиный рой, непрерывно пополняемый и гудящий, наконец подняла меня на ноги. Искусанные, они как бы и в самом деле обновились. Я осмотрел свои ноги: вот они, мои верные слуги. И я мог допустить, чтобы они погибали голодной смертью?! Они служили мне верой и правдой и всегда выручали меня из беды. Если мне удастся найти вола или хотя бы его половину, я сдеру с него два куска кожи и справлю им обувку по всем правилам.

Я влез на гору, осмотрел окрестность - никого. Просто глупо думать, что тут можно кого-нибудь увидеть, моего вола давно уже облюбовали патрули, летучие отряды карателей плите, кто разыскивал Мирко. Нет, решительно никого, пустынны распадки, уходящие до горизонта. Лишь стелются к земле зеленые волны да вихри закрученных ветром трав на унавоженных выгонах вокруг катунов. Здесь до сих пор не разрешают косить, а все из-за меня. Пока не разделаетесь с ним, сказали нашим, забудьте и думать о покосе - вот какими средствами разжигают они ненависть ко мне, а через меня вообще к коммунизму, озлобляя против нас самых доброжелательных. В конце концов, даже Плотник возненавидит меня, если не возненавидел до сих пор, и раскается, что не зарубил меня во сне. И мне захотелось снова свернуться клубком, поджидая смерти. Нет, нет, нельзя поддаваться - потерять надежду никогда не поздно. Но даже и без всякой надежды человек может идти шаг за шагом - движение само по себе обещает какую-то встречу впереди. Например, с одиноким четником на узкой лесной тропинке. А встретившись с четником, его можно задержать и проверить, что он несет в своем ранце. Может быть, там найдется банка мясных консервов, которую он сэкономил для ребятишек, я у него эту банку конфискую, чтоб не повадно было травить детей сомнительной консервированной пищей.

Я излазил все горы сверху донизу; внимательно исследуя почву, но нигде не обнаружил следов крови и вообще никаких следов - чисто. Это меня ничуть не удивляет. Бог давно уже от меня отвернулся, равно как и я от него, между тем как дьявол меня тоже не понял. Вот почему я такой невезучий! Никого, хоть бы один вшивый четник попался, или обратный извозчик, или монах с котомкой, или цыган - не все ли равно, кого грабить! На Плесе, ниже Врагановской воды, явственно отпечатались копыта - какое-то крупное животное переходило здесь реку. Это было уже давно, по меньшей мере с неделю назад, с той поры уже много их позарезано, а косточек их поразбросано. На взгорье по ту сторону реки ровными пятачками выделяются полянки, точно озерца, окруженные лесом. Я увидел его на одной из полянок и сразу же решил, что это мираж. Мираж лениво передвигался с места на место, черный, как головешка, - то ли вол, то ли дьявол. Но уж во всяком случае, не тот вол, которого я искал; тот не стал бы без злого умысла столько времени дожидаться меня. А вдруг все-таки тот: волки разбежались от стрельбы в разные стороны, а четники, прочесывая леса, не обращают внимания на поляны.