Лелейская гора

Разглядывая его, я неизменно нахожу в нем новые черты. У него нет ни иглы, ни наперстка, но тем не менее он всем своим видом напоминает мне портняжку или какую-нибудь другую мелкую ремесленную сошку, которая стесняется своего бедственного положения и всеми правдами и неправдами старается выкарабкаться из него. Тут-то я и вспомнил, что мы с ним встречались как-то раз на Прокаженной, и я обернулся посмотреть, не валяется ли где-нибудь поблизости труп. Нет, мух не слышно и запаха не чувствуется. С той поры, как мы виделись с ним в последний раз, он заметно помолодел. У него отросла черная борода, в точности как была у меня. Мне даже пришло в голову, что он ее собрал по волоску на Водопое, там, где я вчера ее сбрил, и налепил каким-то дьявольским способом. Но он усмехнулся и промолвил:

- Маленькая птаха ласточка, а вымотает и коня и юнака.

- Это еще что за ласточка?

- Та, за которой ты всю ночь гонялся.

Больше я ему ни одного вопроса не задам.

Видно, что-то его сегодня бесит, вот он и метит куда-то, но мне сегодня не до споров. Я чувствую себя разбитым и усталым. Я и не знал, что это так выматывает человека.

- Ну что? Я вижу, не до разговоров сегодня тебе.

- Верно, - ответил я.

- Какой-то ты дохлый.

- Похоже.

- Все вы, люди, таковы. Сначала шебуршитесь, все вам мало, никак угомониться не можете, а все кончается тем же, и в результате остается один пшик.

Вдруг он на моих глазах превратился в пьяного Бочара, пирующего на чьих-то именинах. Девушки поют: «Ой, не грустно ли тебе расставаться со мной». И тянут хором: «Расставаться, расставаться, с любой милой не встречаться». И заклинают: «Злой разлучник мой умрет, травкой холмик порастет». А Бочар знай себе ест да облизывается, доставая языком аж до раны, зияющей на щеке на месте недавно отхваченного полипа, и распекает гостей за то, что они отказываются с ним выпить: «Ну и не пейте, раз вы такие дураки, ну и не пейте, раз вы такие трусы безмозглые, понаделаю я для всех вас еловых гробов да провожу по очереди на кладбище, и на том кончен бал; выпью по своему обыкновению на могилке и отслужу свой собственный молебен: „Ах ты, водочка, водяра, я люблю тебя недаром! Выпью стопочку-другую да скорей к ручью бегу я!…” Бочар и в самом деле многих проводил до могилы и оплакал пьяными слезами на ручье, и даст бог, еще многим ныне здравствующим точно так же смастерит еловые гробы. Может статься, в числе его клиентов окажусь и я, и Бочар с превеликим удовольствием заколотит мой гроб, ибо он люто ненавидит коммунистов всех до единого.

Я открыл глаза, и шум веселья утих. Я опоздал, пир кончился, гости выпили все вино и разошлись. А девушки, распевавшие песни, повыходили замуж и обзавелись детьми. Вместо Бочара на краю камня сидел его старый собутыльник Дьявол и взирал на меня.

- Эк ведь куда тебя занесло! - произнес он наконец. - Задурил себе голову воспоминаниями и прочими глупостями, а истинные свои дела побоку.

- Не желаю я знать никаких дел.

- Не желаешь? Ну и ловкач!… А еще хотел заключить сепаратный пакт с нечистой силой.

- Послушай, может быть, ты моя совесть, принявшая облик дьявола?

- Нет, просто у меня профессия такая…

- Превращаться в то, чем ты на самом деле не являешься?

Он кивнул головой.

До сих пор мне все время казалось, что он сон или какая-то игра, похожая на сон. Поразительно, что я так точно угадал, что он ремесленник и мелкая душа, ни рыба ни мясо, из тех, которые придуриваются и бродяжничают. «Эй, лудильщик, белоличка, заклепай дыру затычкой!…» О них писали Лавровский и Мейер, правда, не столь определенно, как следовало бы ожидать, а впоследствии Мааз и другие авторы, в трудах которых замена одного другим, являющаяся в действительности подтасовкой, обозначена гораздо более четко. В результате этой подтасовки мелкие личности лудильщиков пришли на смену древнему кузнецу и Прометею. Совершенно очевидно, что отцы церкви сыграли немаловажную роль в осуществлении этой подмены; можно вообразить, что и классовое государство охотно помогло церкви оклеветать своих заклятых врагов, которых заковывали в цепи еще со времен рабовладельческого строя. Черномазые типы с востока, хромые странники с деформированными босыми ступнями, а также ловкие ярмарочные фокусники упрочили злостную клевету без особого труда.

- Ты, наверное, считаешь меня аферистом? - спросил он.

- С чего ты это взял?

- Вижу по твоим глазам. Если так, я с тобой и разговаривать не стану!

- Подумаешь, как напугал!