Лелейская гора

Он качнул головой жестом упрямца, занятого своими соображениями, и засмотрелся вниз, ловя мигающие позывные, которые посылала ему вода. Потом он отер пот с лица огрызком бывшей шапки и встал. Взял в левую руку свою посудину и пошел. Вниз, в долину, к Лиму, к омуту. Понятия не имею, что заставило его принять столь быстрое решение. Может быть, только то, что он не встретил никакого сопротивления с моей стороны.

До сих пор его душа представляла собой царство мертвого равнодушия, пустыню холодного равновесия, которую всколыхнуло легкое дуновение моих слов, пробудив в нем уснувшие желания, привычки и воспоминания. Но мне-то почему-то кажется, что его привлекло совсем другое: его привлекла идея совместной гибели. Да, да - для тех, кто долгое время думал о том, что ему, как змее или дикому зверю, предстоит умереть в одиночестве, своим жалким концом вызывая насмешки убивающего его мира, представляется великим благом, почти что счастьем встретить с кем-нибудь вместе свой последний час. Мне самому слишком часто приходили в голову подобные мысли, поэтому было бы вполне естественно предположить, что они могли прийти и ему …

Внизу между тем не прекращалась стрельба, и отзвуки ее, долетавшие до нас, ухали, как выхлопы мехов, которые раздували в гигантской кузнице где-то за горой.

- Боеприпасов у них сколько хочешь, - сказал Якша.

- Судя по тому, сколько они их на нас израсходовали, можно подумать, что мы ужасно опасные противники.

- Конечно, опасные, а то нет?

- Это не совсем так, поскольку мы никого не убиваем.

- Убивать - еще не самое главное.

- Я-то, правда, одного убил.

- Какого-нибудь убогого, поди?

- Этот убогий чуть было меня самого не угробил. А до тех пор убогим не числился - пока живые живы, у них шансы равны. Зато теперь я с ним рассчитался сполна. И было бы несправедливо оставить без расплаты других. Вот, например, тех, которые там сейчас воюют внизу.

- А что мы им можем сделать?

- Не знаю, но ведь можно же что-нибудь придумать для наглядного доказательства того, что и мы тоже еще способны предпринимать кой-какие действия, а не только скрываться от них.

- Гм, - пробурчал он.

Я понял по голосу, что на него напали дремота и хандра. Не стоит пережимать, иначе он взбунтуется, не успев приручиться. Полегче на поворотах, и я нажал на тормоза, оберегая его от преждевременных открытий. Употребить свое влияние во зло не так-то просто, здесь не годится действовать прямолинейно, но, видимо, такая уж мне выпала судьба - браться за самые неблагодарные задачи. Они сами толкнули меня на этот путь, с которого невозможно свернуть, пока мои поляны топчут башмаки с итальянских складов, и грязные плевки портят зеркало Водопоя, и оскверняются заглохшие тропинки, проложенные когда-то Нико и Велько Плечовичем; пока они могут явиться в катун «Тополь» и надругаться и осрамить мою Неду, как унижают они все, к чему ни прикоснутся; пока они могут пронюхать про те остатки мяса, которые еще хранятся на вершине ели, и отобрать муку, вырванную кровью и потом. И после всего этого требовать, чтобы я не уводил из их загонов скот и не забирал зерно с гумна! В этих краях издавна властвует суровый закон мести: отвечать на грабеж грабежом, а за голову платиться головой.

- А что, если мы тут с тобой сами кого-нибудь ликвидируем? - спросил Якша.

- Это можно.

- Шица, например.

- Ничего не имею против.

- Он первый выстрелил в нашего, еще до того как заварилась вся эта каша.

- Какой позор, что он до сих пор не поплатился за это!

- Я и сам не пойму, как это получилось.

Очевидно, Якша понятия не имеет о тех запретах, которыми обложил нас Байо, иначе он не попался бы на мое провокационное заявление. Но я не дурак раскрывать ему глаза - может быть, позже, когда и у него завязнет коготок. Однако мне не улыбается сама идея начать с Шица. Даже если по счастливому стечению обстоятельств мы его и отправим на тот свет, они сразу догадаются, кто его туда спровадил. Но именно этой-то ясности мне бы и хотелось меньше всего, ибо сейчас самое время подпустить тумана и посеять между ними взаимное недоверие - пусть бы они немножко пощупали друг друга по-свойски.

Мы спустились к шоссе - грузовиков не видно и никакой охраны тоже. По дороге шагал какой-то бродяга с мешком за плечами и напевал:

Сама милая легла, сама ноги задрала,
Не забыть мне эту милку никогда…