Лелейская гора

Крупный отряд карателей - возможно, что и основное ядро экспедиции, - свернув к Водопою, стал спускаться к Прокаженной. Долетавшие до нас отголоски, точно воспроизводя ее маршрут, рассказали о том, как они двумя рукавами обтекали ущелье. На дне каменного мешка глухо рокотала упорная битва за пещеру. Проклятая пещера прямо-таки приворожила наших преследователей, и они вбили себе в голову во что бы то ни стало ею овладеть, дабы иметь потом право гордиться хотя бы одним своим завоеванием. Это их упорство очень меня развеселило, и я невольно усмехнулся. Мне показалось, что и Якша тоже улыбнулся, тотчас же, впрочем, растопив улыбку в гримасе удивления, которая сменилась затем презрительно-досадливой миной. Эта его мина своей загадочностью отравила мою нехитрую радость. Что она выражала - то ли горькую жалость к тому сброду, который бился внизу, являя собой типичную картину зашедшего в тупик человечества, в напрасных и бестолковых мучениях мечущегося на перепутьи где-то между прогрессом и регрессом, то ли искреннее сострадание к несчастной крестьянской голытьбе, которую лютый год, превзошедший страданиями и голодом страшную годину печальной памяти Арслан-паши, вынудил идти срамиться в отряды наемных карателей. У меня был заготовлен ответ на то и на другое, но Якша перевернулся со спины на живот и, приложившись к камню лбом, мудро молчал. Перевернулся с явным умыслом избежать разговора, и это задело меня за живое и разозлило. Какое-то щемящее чувство отличало эту мою обиду от обычной размолвки. Под ней ныл свежий ожог разочарования, ибо я мечтал обрести в Якше друга, но оказалось, что этому не суждено свершиться. Якша представляет собой еще одно обособленное одиночество, распростершееся на земле подле меня, одиночество убежденное, закосневшее и безнадежно влюбленное в самого себя. Оно никому не открывается, никому не верит и отвергает какой бы то ни было обмен мнениями из-за боязни поддаться дурному влиянию. Она живет и дышит, эта ходячая пустыня чести, голода и лохмотьев, гордо подставившая себя солнечным лучам и предоставившая вшам ползать по ее плоскогорьям. Я веду наблюдение за вереницами вшей, которые вылезают из многочисленных прорех и карманов, карабкаются на косогоры потертых заплат, спускаются на горные, плато, снуют туда-сюда по три и по четыре сразу, живо напоминая группы карателей, преследующих беглецов. На какую-то долю секунды мое разгоряченное воображение превращает Якшу в живую миниатюрную модель нашего горного края, где мы с ним барахтаемся вдвоем, подобно двум ползучим тварям. Я отодвинулся от него подальше, спасаясь от вшей. Если он будет спорить со мной относительно нашего дальнейшего маршрута, я, ей-же-ей, не много потеряю, лишившись его.

Глубоко под нами расстилалась долина, испещренная желтыми клочками жнивья, яркими пятнами осенних садов, межами и канавами. И, раздвигая заросли ивняка и пепельно-серые кукурузники, блестел, извиваясь, Лим, как огромное дерево с многочисленными отростками-притоками, поваленное на луга. И мне кажется, что это дерево стояло когда-то прямо и я взбирался на него, перелезая с одного сучка на другой, исполненный веры в будущее. Было это бог весть когда, может быть, даже во сне; а теперь, поверженное на землю, дерево обратилось ползучим растением, стремясь изо всех сил дотянуть до следующего геологического периода. Над ним сверкает солнце, пустынны его берега, и Девичий омут под скалой манит его мигающими вспышками огоньков: приди, приди!.. Говорят, когда-то, в незапамятные времена, здесь утопилась девушка. И по сей день осталась она такой же юной, как тогда, ибо мертвые не подвластны току времени; она и меня призывает слабой улыбкой и слезами: приди, приди, не бойся меня, я не подведу тебя!.. Вот так же манила она меня и раньше, каждое лето и каждую осень; я уходил, но после наших встреч легче как-то переносились туманы и снега, полицейские застенки, а иногда, бывало, что и безумства любви, временами нападавшие на меня.

Долго еще предавался бы я своим мечтам, да Якша насупился: в котелке у него что-то медленно закипало, и сейчас мне предстояло ознакомиться с его содержимым. Он сдвинул брови и спросил:

- Кто бы это мог отдать концы - внизу?

- Из наших никто, раз я здесь.

- Странно, мне показалось, что они кого-то убили.

- Слушай, а что, если нам выкупаться в Девичьем омуте?

- Глупости, - ответил он и плюнул для вящей убедительности.

- Я в нем каждое лето купаюсь, и это купанье придает мне силу и бодрость. Я в нем и прошлым летом купался, несмотря на пальбу - прорвался однажды и выкупался. И если я пропущу хоть одно лето, боюсь, вот тут-то мне и настанет каюк.

- Вот попадешь внизу в ловушку, тогда уж точно каюк тебе настанет.

- В таком случае мы с тобой вместе отправимся на тот свет - не оставлять же друг друга в беде - и уж по крайней мере будем лежать рядышком чистые, вымытые.