Лелеттер. Феникс-чернокнижник (СИ)

Кап… кап… ледяные капли из лужи, скопившейся на крыше после дождя, аккуратно падали в медный таз, видимо специально поставленный на это место Азриалом. Подойдя ближе, Лелеттер взглянул на свое темное и мутное, дрожащее от расходящихся волн отражение.

Жалкий.

Юноша зачерпнул воды и умылся. Влага, попавшая на тело, слегка оживила огненную птицу после долгого жуткого сна и бессмысленных хождений по замку. Руки… они были такими грязными… Запустив их в таз по локти, Лель попытался отмыть эту черноту, но почти по запястье обе руки оставались черными, как бы он не старался. Тер, царапал, кожа уже скрипела, давая понять, что чиста, а темные пятна не хотели уходить…

— Что со мной?! Мои руки! И на шее тоже эти пятна! — воскликнул Лелеттер, вбежав в зал, где ждал его Азриал. Юноша покрутился перед колдуном, собрав в высокий хвост свои рыжие локоны, и застыл спиной к учителю, боясь показать испуганный взгляд. Сильная рука Азриала коснулась его нежной шеи, отчего феникс слегка вздрогнул. — Они болят, как синяки, и будто бы душат меня.

— О, нет, птенчик мой, — с грустью и тревогой вздохнул колдун, — мне знакомы эти отметины. Колдуны называют это порчей, меткой чернокнижников, тех, кто колдовство свое темными делами опорочил. Ты ведь… — коснувшись кончиками пальцев подбородка юноши, Азриал развернул его к себе. — Дитя мое… Ты ведь не убил кого-то?

— Убил?! — вздрогнул Лель и отпрянул, прижав руки к груди. — Нет-нет… я не мог! Я не мог… — Лелеттер шагнул в сторону, затем в другую, будто бы сбежать пытался от гнетущих мыслей. — Амарис… он… нет… он стоял ближе всех… но я не мог же… не мог… или все же?

— Амарис? — Азриал положил руку на плечо испуганной птице. — Тот мерзкий мальчишка, что поднял на тебя руку?

— Нет! Тот огонь! Это я! — с ужасом вспомнил Лелеттер. — Я убил… и его и других, но как же… — он резко вцепился в рукав колдуна и буквально повис на нем, почти припав пред ним на колени. — Учитель! Как быть! Я не хотел! Не стал бы в здравом уме! Нашло на меня что-то, словно пелена помутнения!

— Лель… — опустившись на холодный пол, вслед за учеником, Азриал взял его за руки и продолжил, глядя в его изумрудные глаза. — Ох, что же, что же нам делать! Не снять эту порчу простыми заговорами. Даже мне такое не под силу.

— Нет! Нет! Не могу я так! Возвратить… все назад возвратить бы, да нельзя… Как быть? Как быть мне, проклятому?!

— О, Лель! Бедный, бедный Лель! Грех взял ты на себя, и губит он теперь и тело твое, и душу в прах обратит… Но… — выдержав небольшую паузу, колдун продолжил. — Есть все же средство! — подскочив на ноги, он задумчиво прошелся по залу, словно очень упорно пытался вспомнить что-то жизненно важное. — Ох, помнится, говорил мне о нем наш с Хоакимом покойный учитель. Камень, что хранил он тогда, мог исцелить любые раны. И от порчи он, верно, может помочь! — воскликнул Азриал, и тут же поник. — Эх, вот только не знаю я, где он теперь… Передал учитель его тогда Хоакиму, а уж где спрятал его мой давний друг…

— Я знаю! — тут же ободрился Лелеттер, преисполненный надеждой. — Я видел этот камень! Учитель держит его в книге, что открывается вашим ключом!

Долго смотрел на своего ученика черноволосый колдун, и будто бы загоралось в нем что-то. Чувство то, давно забытое, вновь захлестнуло его. Вдохнув полной грудью, он озарился яркой улыбкой.

— Ну, так что же мы приуныли, Лелеттер?! Какой великий колдун из того, кто опускает руки по таким мелочам?! — огласил Азриал, подбадривая ученика. — Да мы с тобой! Да мы! Горы свернем и море осушим, если того захотим! Ох, — всплеснул руками мужчина, — избавить бы тебя от проклятия, да зажили бы мы с тобой только в радость! Ни к чему нам опостылевший город, где живут одни лишь подлецы и предатели! Огромен мир, и людей не счесть в нем. Да и нужно ли считать? Ты забудешься в этом бескрайнем просторе, когда вновь, свободным, расправишь крылья! — взяв юношу за руки, колдун закружил его в вальсе по просторному залу. — Ох, сколько мест ты не видел! По каким тропам не хаживал! Так, возьмем же камень, что излечит тебя, да и двинемся в путь! Зачем нам, как дохлым крысам, гнить в этой старой крепости? Ее уже скоро унесут с собой ветра. Как скоро ее стены станут камнепадом со склонов гор? Идем же, Лелеттер, навстречу нашей свободе! — подведя в танце ученика к балкону, Азриал раскинул руки, представляя огненной птице лишь частице того мира, что станет для них открыт.

Восторженным взглядом Лель смотрел на серые сухие деревья мертвого леса, представляя пред собой, полный жизни, райский сад. Но мысли о реальном вскоре спустили его на землю.

— Но книга… камень… — он обернулся к колдуну, все так же счастливому от своих идей. — Они в нашей хижине, а возвращаться к учителю Хоакиму… он… зачем ему такой ученик, как я? Он теперь ненавидит меня, так же, как и Вас когда-то… как мне вернуться туда, когда я… — Лелеттер смотрел на свои руки, и все меньше верилось ему, что еще может что-то получиться. В эти раскрытые ладони Азриал и вложил тот заветный медный ключик.