Лемносский дневник офицера Терского казачьего войска 1920–1921 гг.

Теперь французы свезли всех в одно место, в один лагерь[374]. Я твердо решил ждать, и хотя бы даже пришлось зимовать здесь.

Увозили ли кого-нибудь из Галлиполи? Если увозили, то какие части и общее число, сколько и куда?

Я жив и здоров, поздравляю вас с прошедшими именинами папы и мамы[375]. Желаю вам всего-всего доброго. Адрес тот же, только не пишите «у гор. Мудроса», так как этот лагерь французы ликвидировали и перегнали нас на место Кубанского лагеря, верст за 30 от г. Мудроса. Ост[ров] Лемнос, лагерь Донкора, Т[ерско]-Аст[раханский] полк.

Еще раз крепко целую, Костя.

* * *

(частью на простой бумаге, частью на бланке Американского Красного Креста)

Лемнос, 1 июня ст. ст.

Вчера, дорогие братья, получил от вас письмо, меченое 29 н. ст., но, к сожалению, неизвестно какого месяца. Принимая во внимание, что имел от вас письмо от 28 апреля ст. ст., полагаю, что писано оно 29 мая н. ст.

Письмо ваше меня сильно обеспокоило и удивило. На мой взгляд, судя по всем данным, и частным, и газетным, дело наше очень и очень подвинулось вперед. Я смотрю с большой надеждой вперед.

Пишешь ты, [Коля,] что разговоров о Сербии много, а толку мало. Ничего подобного. Отсюда уже вывезено от 6 до 7 тысяч Кубанцев и Донцов в Сербию и Болгарию. Вчера только ген. Абрамов собирал нас и посвящал в те переговоры, которые опять ведет Шатилов с Болгарией. Переговоры, по всей видимости, окончатся успешно, и тысяч до 8 будет устроено еще в Болгарии.

На Лемносе же строевых частей тысяч 5 maximum, так что тысячи 3 из этих 8 тысяч придется и на Галлиполи. А если удастся Врангелю устроить Алексеев[ское] и Донское военн[ые] училища и офицерские курсы в Сербию учащимися, о чем тоже энергично хлопочется, то нас, строевых, останется maximum 3 тысячи, и из Галлиполи уедет тысяч 5. Как видно, дела идут, контора пишет. Вовсе не так плохо.

В Болгарии, по имеющимся сведениям, наших встретили очень хорошо. Пишут, что дают им полный паек болгарского солдата, 2 1/2 ф[унта] хлеба.

Пишете, что настала, кажется, пора подумать, что делать. Много я думал, но ничего не придумал. Да и трудно придумать, не имея денег, знакомых, да еще и полураздетым.

Умоляю вас, сидите и терпите. Не откалывайтесь от строевых частей. Много насмотрелся, как живут здесь бросившие армию и ушедшие в беженцы. О них абсолютно никто не заботится. Они в большинстве или едут в Совдепию, или уезжают частным порядком в Грецию на работы в неизвестном направлении, на неизвестные работы и условия, и снабжаются французами всего на 4 дня продуктами.

У нас сейчас стоит на рейде «Решид-паша» и берет рабочих в Батум. Погрузилось всего отсюда 1500 человек, из них 1400 из беженцев и только человек 100 из частей. Сейчас «Решид» должен уйти.

Пишешь, что если раньше было тяжело ждать, то теперь еще тяжелее. Верно. Но что же поделаешь. Дотерпим до конца.

Пишешь о каких-то предложениях и ультиматумах французов. Наплевать на них. Самое тяжелое настроение было у нас во II пол[овине] марта ст. ст., когда французы требовали немедленного распыления, отъезда в Совдепию или Бразилию, угрожали прекратить питание с 1 апреля, насильно сажали на «Решида». Об этом всем, наверное, читал в газетах. Теперь же мы имеем официальное заверение французов о том, что кормить они нас не бросят. Кроме того, на 16 июля н. ст., как тебе, вероятно, известно, в Лиге Наций будет обсуждаться вопрос о русских беженцах, сиречь нас, и об устройстве их[376].

Кроме того, сверх уехавших 7 тысяч и предполагаемых к отправке 8 тысяч, известная часть армии будет перевезена в Сербию и будет содержаться на те 400 тысяч доллар[ов], которые перевел Бахметьев. Перспектив масса. Безусловно, мы будем устроены. А по имеющимся сведениям, пожалуй, и в России, но только не в Совдепии[377].

Приехать к вам нет абсолютно никакой возможности. В Галлиполи французы категорически отказывают давать пропуска. По всей вероятности, и вам тоже трудно пробраться сюда и, если обжились со своими «коммунистами» по палаткам, то и не стоит. А то приезжайте, в полк я вас устрою, имею на то согласие.

Уверен и убежден, что скоро будем в Сербии или Болгарии, и там приложим все усилия, чтобы соединиться, и это нам удастся. А там будем уже сообща думать, что делать, как устроиться.

Правда, трудно ждать, но много уже ждали, подождем еще, осталось меньше. Меня гораздо больше угнетает мысль, что и как наши во Вл[адикавка]зе? Дал бы Бог им силы перетерпеть до конца. А в скором времени, я убежден, наступит этот конец. К тому же и в Европе, вероятно, заварится скоро ерунда, а всякая ерунда нам на пользу.

Это письмо отправляю с верным человеком, едущим в Кон[стантино]поль. В своем письме ты обещаешь дня через 4 написать по Греческой почте подробнее. Как получу его, то напишу еще. Пишите почаще. Я удивляюсь, что вы редко получаете письма. Пишу я вам часто. Последнее письмо отправил дней 8–10 тому назад по земской почте.