Лэндон и Шей. Разбитые сердца

Какой глупый вопрос.

– Неважно. Это не заставит ее вернуться домой.

– Может, и заставит, – предположила миссис Леви.

Я промолчал, желая как можно скорее закончить этот разговор. Он не стоил моего времени.

– Не беспокойтесь обо мне.

Мама вернется к моему дню рождения. Все остальное неважно.

Она всегда была рядом, когда я в ней нуждался.

– Ничего не могу поделать, Лэндон. Ты мне дорог, поэтому я беспокоюсь, – призналась миссис Леви.

Мне стало неловко. Когда люди обо мне переживали, я чувствовал вину и боялся обмануть их ожидания. Но в конце концов я все равно их подводил.

Я поерзал на кресле, и она, должно быть, заметила мой дискомфорт, потому что перевела тему разговора.

– Наверное, тебе не стоит устраивать вечеринки хотя бы до твоего дня рождения, да?

– Хорошо.

У меня не было никакого желания устраивать вечеринки. Я всегда думал, что, находясь в окружении людей, смогу отвлечься от своей грусти. Но в действительности это делало только хуже. Я стоял в переполненной комнате, пока все остальные проходили мимо меня, и чувствовал себя невероятно одиноким.

В ту ночь, когда Шей встретилась со мной глазами на пике моей боли, я испугался, что она меня видела, но при этом… успокоился? Это было странное ощущение, и я не до конца его понимал.

Когда кто-то видит твою боль и не отводит взгляд, это кажется настоящим подарком, словно тебе наконец позволили быть тем, кем ты являешься, без стыда и осуждения.

Все, чего я хотел, – получить этот подарок от любого другого человека, а не от Шей Гейбл.

Миссис Леви потерла шею, прежде чем поправить одну из стоящих на столе фоторамок.

– А как дела с поиском интересного дела? Ты нашел что-нибудь, что смогло бы тебя увлечь?

– Ну, да. Вроде того.

Шей.

Шей, Шей и Шей.

– Прекрасно. И что же это?

Я молчал.

Она приподняла бровь.

– Надеюсь, это законно?

– Да.

Из ее губ вырвался короткий вздох облегчения.

– Хорошо. Это действительно очень хорошо, Лэндон. Но у меня есть еще кое-что, что могло бы тебя заинтересовать.

Она вручила мне брошюру, и я был официально помечен как бракованный товар. Школьная группа психологической поддержки.

– Это кружок для подростков, переживших трудные ситуации. Они встречаются два раза в неделю, проводят время вместе и обсуждают свои проблемы.

Я протянул ей брошюру.

– Нет, я не очень люблю сеансы терапии, тем более групповые.

Она снова толкнула листок ко мне.

– Я понимаю, но иногда лучшее, что мы можем сделать, – выйти за пределы нашей зоны комфорта.

Я не стал спорить и взял брошюру. Засунув ее в рюкзак, я откинулся на спинку стула.

Разговор затянулся, и весь оставшийся день прошел мучительно медленно. Каждый раз, когда я пересекался с Шей, я обязательно улыбался ей одной из моих фирменных улыбок, из-за чего она страшно нервничала. Следующие дни были такими же, но, когда наступила среда, она улыбнулась мне в ответ. Ее щеки не покраснели, и она не поторопилась поскорее от меня уйти. Когда я сел за обеденный стол, Шей подошла и поставила свой поднос прямо напротив моего.

Она не посмотрела на меня. Она не сказала ни слова.

Она просто села и проткнула трубочкой упаковку шоколадного молока. Однажды я подслушал, как она разговаривала с какой-то подругой о том, что ненавидит обычное молоко, потому что ей кажется, будто она сосет коровье вымя, в то время как шоколадное молоко имеет куда более приемлемый для человека вкус.

Я не знал, что конкретно она подразумевала под таким своеобразным заявлением, но для меня было обычным делом не понимать мысли Шей. Я и раньше слышал, как она говорила много странных вещей, так что откровение насчет молока не было чем-то из ряда вон выходящим.

На следующий день она сделала то же самое – села прямо напротив меня во время обеда. Еще день спустя это повторилось. А затем еще и еще.

Ее странное поведение меня раздражало, и я не мог и дальше молчать об этом.

– Что ты делаешь?

– Обедаю. – Она засунула в рот виноградину, а затем взяла половинку сэндвича. – Ищи подсказки, Шерлок.

Она ухмыльнулась.

Я с трудом сдержал улыбку, услышав ее дерзкий выпад.

– Я все понимаю, но почему ты каждый божий день садишься напротив меня? Твое лицо портит мне аппетит.

– Что случилось, Лэндон? – она приподняла бровь. – Неужели мое присутствие тебя смущает?

– Чтобы смутить меня, куколка, тебе потребуется гораздо больше, чем просто сесть за мой стол.

– Не называй меня куколкой.

– Тогда перестань выглядеть, как кукла.

После этих слов она продолжила есть свой обед в полной тишине, безразлично глядя мне прямо в глаза.

Хорошо, Гейбл. Я вижу, к чему ты клонишь.

Она пыталась продемонстрировать мне свою силу – показать, что она может находиться со мной лицом к лицу, не испытывая смущения и напряжения. Она выпячивала грудь и колотила по ней кулаками.

Я Шей, услышьте мое рычание.

Но все же в ней было что-то, чего я не мог разглядеть, – что-то более глубокое, что она хранила глубоко в сердце. Неспособность разгадать эту тайну сводила меня с ума.

– Черт, – пробормотал я.

– Что-то не так?

– Что спрятано в твоей книге?

– В моей книге?