Лэндон и Шей. Разбитые сердца

Казалось, что пропорционально нашей с Лэндоном ненависти накалялись и отношения Мимы с папой. Каждый день, вернувшись домой из школы, я натыкалась на их скандалы. Мима всегда вмешивалась в папины дела. Она так и не оставила историю с бриллиантовыми серьгами. Мама даже предлагала их продать, но Мима была непреклонна.

– Дело не в деньгах, Камилла. Дело в том, откуда он их взял. Его подработок недостаточно, чтобы купить подобную вещь. Открой глаза, – кричала Мима.

– Как насчет того, чтобы не лезть в чужую жизнь, Мария? – огрызнулся папа.

– Моя дочь – это мое дело.

Я знала, что мама чувствовала себя меж двух огней – с одной стороны была любовь всей ее жизни, с другой – женщина, которая ее воспитала. Мою маму можно было с уверенностью назвать миротворцем. Она не любила конфликты и всегда старалась быть с людьми достаточно осторожной, чтобы не задеть их чувства. Все, что ее по-настоящему беспокоило, – счастье и благополучие близких.

А Мима? Мима была полной противоположностью. Если моя мама была мышкой, то бабушка – львицей, и она не стеснялась показывать свои клыки. Она без раздумий вступала в конфликты. Она не боялась высказывать свое мнение – думаю, это произошло из-за того, что при жизни мой дедушка всегда затыкал ей рот. Когда он умер, Мима поклялась никогда больше не прикусывать язык из-за мужчины, и свое обещание она сдержала. К сожалению, по этой причине мой отец стал жертвой ее вспыльчивости. Она никогда не боялась говорить открыто, даже если ее слова причиняли ему боль.

Мне было тяжело слышать, как они ссорятся, – я очень любила их обоих.

Я просто хотела, чтобы однажды им удалось найти золотую середину.

Вот почему я изо всех сил старалась быть хорошей девочкой. В нашем доме было столько напряжения, что я не хотела доставлять лишних хлопот или добавлять переживаний на и без того нагруженные плечи мамы. Я была идеальной маленькой принцессой. Я не пила. Я не принимала наркотики. Я никогда в жизни не прогуливала школу. Я училась только на «отлично», и, если появлялась возможность сделать дополнительное задание, я всегда за него бралась. Я была лучшей ученицей и идеальным ребенком – все потому, что я знала, что моя семья не справится с дополнительными трудностями.

Моим родителям никогда не приходилось беспокоиться о том, что делает их дочь, потому что я всегда поступала правильно.

Всякий раз, когда начиналась ссора, я убегала в свою спальню и закрывала за собой дверь. Я была уверена, что скоро они все поймут и исправятся, но пока этого не происходило, я сбегала в свой собственный мир – мир фантазии.

Я многое переняла от отца. Все творческое, что во мне было, я получила от него. В хорошие времена он был великолепным рассказчиком, и всякий раз, когда я испытывала трудности с написанием своих историй, я знала, что могу обратиться к нему за помощью.

Он прекрасно знал, как обращаться с сюжетом и персонажами, – о таком я могла только мечтать. Именно благодаря отцу я заинтересовалась не только писательством, но и миром театра. Я не испытывала сильного желания стать актрисой, но папа убедил меня, что если я сама поучаствую в сюжете произведения, то смогу лучше понимать персонажей собственных книг.

– Секрет в том, чтобы уметь смотреть на вещи с разных ракурсов. Так поступают настоящие мастера, – говорил он.

Моей главной мечтой было стать первоклассным сценаристом, – таким же, как мой отец, не считая его пороков. У меня были собственные недостатки, с которыми следовало разобраться.

Долгое время он был убежден, что наркотики просто делали его разум более открытым, позволяли ему видеть глубже и яснее и придумывать лучшие истории. В чем-то он был прав. Однажды я заполучила несколько сценариев, которые он написал, находясь под действием веществ. Его главные шедевры были написаны под кайфом. Слова буквально слетали со страниц, а сюжетные повороты были страстными и живыми.

Стоит упомянуть и его маниакальные рукописи. Рукописи без сюжета, без начала и конца. Рукописи, которые выглядели, как бессмысленные каракули. Которые меня пугали. Когда я их читала, меня одолевал страх за его рассудок.

Истории, которые папа писал в нормальном состоянии, казались более… вымученными. Словно он слишком старался подобрать правильные слова. Чтобы закончить проект, ему требовались месяцы, тогда как находясь под наркотиками, он писал с космической скоростью. Будучи чистым, он становился излишне самокритичным. Он проклинал свои сочинения и называл их мусором, хотя в моем представлении каждый его «мусор» был шедевром. В такие времена он впадал в депрессивное состояние, которое заставляло его возвращаться к дурным привычкам.

И так по кругу.

Наркотики выводили его из равновесия, и он начинал работать как сумасшедший. Он не спал, почти не ел и огрызался на людей всякий раз, когда его отвлекали. Конечно, он писал удивительные вещи, но это не делало его хорошим человеком.