Ленин. Человек, который изменил всё

Обрушился на партийный аппарат, заявив, что «старый Обломов остался и надо его долго мыть, чистить, трепать и драть, чтобы какой-нибудь толк вышел…».

И в тот же день Ленин исчез из Москвы, причем еще более засекретив свое место пребывания. Письмо Молотову: «Если я буду Вам нужен, очень прошу, не стесняясь, вызвать. Есть телефон (знают и телефонистки коммутатора III этажа и Фотиева); можно послать бумаги через Фотиеву. Могу вполне и приехать: я езжу охотно, это менее часа». И сообщал Троцкому: «Мы конспирируем от всех (даже от Гетье) мое местопребывание. Я-де в Горках»²⁴¹⁹. На самом деле Ленин уединился в усадьбе Корзинкино, недалеко от села Троицкое-Лыково Московского уезда. Сейчас это Строгино, рядом с Серебряным Бором.

Почему такая секретность? Крупская объясняла: «ГПУ считало, что жить в Горках в то время было опасно, они напали на белогвардейские следы, и потому его устроили в Корзинкине – старом помещичьем доме. Дом был нелепый. Внутри большой темный зал, вышиной в два этажа. Во втором этаже в этот зал выходила открытая галерея, из которой шли двери в комнаты. В комнатах на стенах висели портреты Л. Толстого и была уймища каких-то сонных мух, которых надо было вытравлять. Я тоже на недельку приехала к Ильичу»²⁴²⁰.

Теперь Ленин не скрывал болезнь даже от людей, весьма далеких от высшего руководства. «Я болен, – писал он Варге 8 марта. – Совершенно не в состоянии взять на себя какую-либо работу». «Я по болезни не работаю и еще довольно долго работать не буду», – Адоратскому 6 апреля. Варге 10 апреля: «К сожалению, я все еще болен и неработоспособен»²⁴²¹.

Ленин обещал в первый номер журнала «Под знаменем марксизма» статью на воспитательную тему и решил посвятить ее антирелигиозной пропаганде, а потому, как рассказывала супруга, «мы много разговаривали с Ильичем на антирелигиозные темы. Приближалась весна, набухали почки, мы с Ильичем ходили далеко в лес по насту. Снег размяк, но сверху покрылся ледяной коркой, можно было идти, не проваливаясь. Ильич говорил тогда о Древсе, о Синклере, о том, как вредна поверхностная, наскокистая антирелигиозная пропаганда, всякая вульгаризация»²⁴²².

Лениным овладели давно его не посещавшие мысли о воинствующем материализме (со времен «Материализма и эмпириокритицизма»), и он сел писать статью, направленную против всей непролетарской философии. Оттолкнулся от мысли соратника Маркса Иосифа Дицгена о том, что «профессора философии в современном обществе представляют из себя в большинстве случаев на деле не что иное, как “дипломированных лакеев поповщины”». А так называемая «современная демократия» «представляет из себя не что иное, как свободу проповедовать то, что буржуазии выгодно проповедовать, а выгодно ей проповедовать самые реакционные идеи, религию, мракобесие, защиту эксплуататоров».

Если на Пасху 1921 года Ленин призывал «избегать, безусловно, всякого оскорбления религии»²⁴²³, то на Пасху 1922 года он добивался изъятия церковных ценностей: в родившейся в Корзинкине статье «О значении воинствующего материализма» объявил борьбу с религией работой всех государственных учреждений. Голод дал Ленину предлог открыть новую страницу во взаимоотношениях церкви и государства: провести конфискацию ценностей во всех церквах, монастырях, архиерейских домах, параллельно используя неизбежный протест верующих для разгрома РПЦ.

Идея, судя по всему, родилась в голове Троцкого, который затем и возглавил антицерковный поход, действуя по указанию Ленина исключительно из-за кулис, дабы не давать своей национальной принадлежностью дополнительные основания для ярости православных. «В числе десятка других работ, которыми я руководил в партийном порядке, т. е. негласно и неофициально, была антирелигиозная пропаганда, которою Ленин интересовался чрезвычайно, – рассказывал Троцкий. – Он настойчиво и не раз просил меня не спускать с этой области глаз»²⁴²⁴.

Политбюро приняло соответствующее решение, которое 23 февраля было оформлено декретом ВЦИК об изъятии церковных ценностей. Патриарх 28 февраля отреагировал посланием к пастве, в котором, напомнив об уже собранных Церковью и переданных в помощь голодающим средствах, заявил о недопустимости изъятия священных предметов, «употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается ею как святотатство – миряне отлучением от нее, священнослужители – извержением из сана»²⁴²⁵. Сопротивление церкви только раззадорило наступавшую сторону.