Ленин. Человек, который изменил всё

На следующий день Гляссер якобы передает Ленину записку с изложением речи Троцкого на пленуме, после чего, рассказывала Гляссер Троцкому, «ВИ просиял: ну, теперь другое дело! И поручил передать Вам все те рукописные материалы, которые должны были войти в состав его бомбы к XII съезду» ²⁶⁶⁹. Гляссер потом даст пояснение своих действий: стараясь, мол, успокоить Ильича, «я рассудила – может быть слишком примитивно, – что если Вл. Ил. узнает о том, что тт. Зиновьев и Троцкий думают так же, как и он, то он не будет так сильно волноваться… В.И. действительно, узнав об этом, обрадовался и как будто успокоился»²⁶⁷⁰. Уж в чем-чем Гляссер нельзя было заподозрить, то это в примитивности мышления.

Три последние письма Ленина (и единственные за 1923 год) были продиктованы 5 и 6 марта и адресованы Троцкому, Сталину и грузинским независимцам. Все начинаются с редчайшего для Ленина обращения «Уважаемый т.». Запись доктора Кожевникова от 5 марта: «Проснулся в удовлетворительном настроении, без головной боли… Около 12 часов В.И. пригласил к себе Володичеву и продиктовал ей два письма в течение 15–20 минут. Письма, по словам В.И., его нисколько не разволновали, так как они были чисто деловые, но как только ушла стенографистка, у В.И. появилось чувство озноба… Через некоторое время головная боль усилилась… После обеда вместо того, чтобы поспать, начал читать свою статью» ²⁶⁷¹.

Запись Володичевой в «Дневнике дежурных секретарей» от 5 марта: «ВИ вызвал около 12. Просил записать два письма: одно Троцкому, другое – Сталину; передать первое лично по телефону Троцкому и сообщить ему ответ как можно скорее. Второе пока просил отложить, сказав, что сегодня у него что-то плохо выходит. Чувствовал себя нехорошо».

Вот послание Троцкому, помеченное «Строго секретно. Лично»: «Уважаемый тов. Троцкий! Я просил бы Вас очень взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии. Дело это сейчас находится под “преследованием” Сталина и Дзержинского, и я сам не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив. Если бы Вы согласились взять на себя его защиту, то я бы мог быть спокойным. Если Вы почему-то не согласитесь, то верните мне все дело. Я буду считать это признаком Вашего несогласия»²⁶⁷². То есть читателем и адресатом «всего дела» (надо думать, того, что подготовили Горбунов, Гляссер и Фотиева) становился уже Троцкий.

Володичева подняла трубку, соединилась с Троцким и продиктовала ему это послание. Реакция Троцкого была в чем-то неожиданной. Ведь он, по его словам, вроде только и ждал сигнала от Ленина, чтобы начать совместный с ним поход против средостения бюрократического аппарата в лице Сталина и К^о. Но нет. Володичева записала в «Дневнике»: «В ответ на прочитанное т. Троцкому письмо ВИ о грузинском вопросе т. Троцкий заявил, что так как он болен, то не может взять на себя такого обязательства, но так как надеется, что скоро поправится, то просил прислать ему материалы… для ознакомления и, если здоровье ему позволит, он их прочитает… Говорил, что у него острые боли, что подошел к телефону с трудом и лишь потому, что знал, что будут звонить от ВИ; сказал, что он не может сейчас работать, положительно парализован»²⁶⁷³.

Далее с Троцким общается Фотиева. В мемуарах он опишет свой диалог с ней и последующие события: «Почему вопрос так обострился? – спрашиваю я. Оказывается, Сталин снова обманул доверие Ленина: чтоб обеспечить себе опору в Грузии, он за спиною Ленина и всего ЦК совершил там при помощи Орджоникидзе и не без поддержки Дзержинского организованный переворот против лучшей части партии, ложно прикрывшись авторитетом Центрального Комитета.

– Каменев едет завтра в Грузию на партийную конференцию, – говорю я Фотиевой. – Я могу познакомить его с ленинскими рукописями, чтоб побудить его действовать в Грузии в надлежащем духе. Спросите об этом Ильича.

Через четверть часа Фотиева возвращается, запыхавшись:

– Ни в коем случае!

– Почему?

– ВИ говорит: «Каменев сейчас же все покажет Сталину, а Сталин заключит гнилой компромисс и обманет.

– Значит, дело зашло так далеко, что Ильич уже не считает возможным заключить компромисс со Сталиным даже на правильной линии?

– Да, Ильич не верит Сталину, он хочет открыто выступить против него перед всей партией. Он готовит бомбу.

Примерно через час после этой беседы Фотиева снова пришла ко мне с запиской Ленина, адресованной старому революционеру Мдивани и другим противникам сталинской политики в Грузии…

Грузинский вопрос волнует его до крайности, он боится, что свалится совсем, не успев ничего предпринять. Передавая записку, он сказал: “Чтоб не опоздать, приходится прежде времени выступить открыто”.

– Но это значит, что я могу теперь поговорить с Каменевым?

– Очевидно.

– Вызовите его ко мне».