Ленин, том 54

Так вот любовь какая — до конца!
До шепота последнего,
до мига,
когда глаза, омыты смертью,
мимо
глядят,
в упор не различив лица…
Прощаемся.
И времени поток
уносит нас все дальше друг от друга.
Лишь память,
безотказная, как драга,
дни наши промывает, как песок.
Покой нисходит.
Страшный. Навсегда.
Жестокий
и, как женский крик, бессильный.
Как дым — огонь,
так застит взгляд
беда.
Так рыба чешуей дымит обильной.
Все — в пепел,
в смерть, в метели, в седину, —
все в серебро,
замкнув границы круга…
И лишь любовь,
как будто тень по дну,
скользит под толщей времени упруго.
Она — дыханье солнечных ключей,
твой облик сберегающая сила, —
не существует в мире мелочей,
когда людей
великое сплотило.
Пусть нам легко вздохнется, как впервые;
хоть лики дней
и в оспинах утрат,
так тянет к солнцу листья молодые
в прохладной тьме
таящий корни
сад.
Деревья,
наполняя ветром ветки,
стучат
по ледяному хрусталю…
Уходит тень —
пребудет свет вовеки!
Ты слушаешь?
Я так тебя люблю.
Когда сквозь осень пролетают птицы,
роняя тени крыльев на жнивье,
я знаю —
нам с тобой не разлучиться,
весна моя,
дыхание мое!
Любовь моя,
прощальный миг ловлю —
к слезинкам Вашим
прикоснусь губами,
оставлю Вам
возникшее меж нами
единственно возможное:
«Люблю…»
Когда в глаза
слепящей вьюжной схваткой
сибирская входила синева,
Вы становились болью
слишком сладкой,
чтобы диагноз ставили слова…
Сквозь снежный дым,
сквозь годы,
непокорен
больничной этой белой тишине,
я ощущаю Вас!
Так слышен корень
ростку, что пробивается на пне.
Какая радость
нам дана в награду?
Какие звезды
светят нам во мгле?
Любовь…
К любимой,
к матери,
к народу.
Все это учит жить нас
на земле.
Любовь —
как сердце,
дышащее кровью,
как самосотворения пора:
душа, не освященная любовью,
не в силах распахнуться для добра.
Мы мерим век
делами, а не днями,
сердечной болью
под ребром крутым:
любили те,
кто шел на бой — за нами,
полюбят те,
чье детство мы храним.
Любовью
революция всевластна —
и сокрушая вековое зло…
Любовь моя,
как быть людьми прекрасно!
Любовь моя,
да будет Вам светло!

…требую еще раз, чтобы был создан такой порядок, при котором идущие ко мне, хотя бы без всяких пропусков, имели возможность, без малейшей задержки, созвониться… с моим секретариатом.

(с. 36)